Ноль часов

— Вольно! — раздраженно бросил Ольховский двойной шеренге на полубаке и задрал голову: — Ну что еще? Сигнальщик!

— Катер по левому борту, скорость…

— Отставить! Сам вижу! Кто там, что за катер?

Вымпелок на посудине с трудом удалось идентифицировать как речную милицию. Когда катер подлетел к борту и осел, сбросив скорость, фигуры в камуфляже и черных масках были сочтены ОМОНом: с автоматами, на виду у теплоходов, ну все-таки крутовато для бандитов будет. Однако со спуском флага решили повременить, чтоб не оказаться неправильно понятыми: сыграли боевую тревогу, разместив за щитами орудий левого борта свою футбольную команду из одиннадцати маузеристов.

С носовой банки катера поднялся рядом с рулевым-мотористом плотный человек и стянул черную шерстяную маску (интересно, зачем им нужны были маски посреди озера? от ветра или для полноты формы?):

— Старший лейтенант ОМОНа Семыкин! Могу я говорить с командиром?

— Капитан первого ранга Ольховский. Какое дело, старлей?

— Разрешите к вам подняться?

— Только вам одному. Боцман — штормтрап!

Омоновец взобрался и был препровожден на мостик, где вежливо отдал честь и даже извинился за беспокойство.

— У вас все в порядке, товарищ капитан первого ранга?

— В полном. А у вас что случилось?

— Куда следуете?

— Чем вызван вопрос?

— Ну, все-таки, знаете, не каждый день у нас тут «Аврора» ходит. Естественный интерес.

— Я подчиняюсь командованию Балтийского флота. Отчитываюсь перед соответствующими инстанциями ВМФ. Если это простое любопытство — могу сказать по-человечески: временно перебазируемся в Москву.

— На Ноябрьские, что ли?

— Правильно.

— Понятно, — улыбнулся старлей. — Мы вообще-то так и подумали. На 850-летие тоже в Москву ходили?

— Приказа не было, — сухо сказал Ольховский. — У вас все?

— Да нет. Тут вот какое дело. Вроде сигнал поступил. Что там ваши ребята Октябрьскую нефтебазу потрясли. Поручено разобраться. Не просветите?

— Просвещу. Не в чем разбираться. Слегка столкнулись с речным танкером по его вине, и застопорились, чтобы составить акт для речного арбитража. Танки дали течь, начали загрязнять нефтепродуктами акваторию. Это вам все капитан танкера мог сказать, «Волго-Дон 66». Он подошел к базе откачать топливо. Там с утра еще не прочухались, и слили вытекающий соляр прямо в автоцистерны потребителям. Эта подробность нас вообще не касается. Вопросы?

— Ясно. Просто там шум пошел: мол, стрельба была, оружием угрожали. Потом еще — топливо принадлежит акционерной фирме, а его как бы силой забрали, ну, типа грабежа.

— Ничего подобного не знаю. Это не к нам. Мы ни во что не вмешиваемся, совершаем переход, нам осложнения не нужны, — кинул Ольховский с высоты своей должности, звания и миссии. И с этой высоты снизошел гостеприимно: — Прошу ко мне.

Гостеприимство по пунктам включало: салон, кресло, коньяк и «Мальборо». К ним были приложены: музейные буклеты с автографом командира — два, улыбки — две, стодолларовая бумажка — одна.

Омоновец выпил, закурил, взял подарки, поблагодарил — исполнился благожелательности:

— Позвольте дать вам совет. Вообще вы правы, но будьте осторожней. Народ всякий, сами понимаете.

— Не понимаю. Народ наш.

— Хм. Наш, конечно. А чего у вас, я заметил, ребята на палубе с маузерами?

— Штатная комплектация военно-морского филиала Музея революции. Не с Калашниковыми же матросам на «Авроре» служить. — Прозвучало вполне правдоподобно. — А чего вы в масках дуете через озеро — от кого у себя дома прячетесь?

— Логично, — вздохнул омоновец. — В каждой работе своя специфика. — Он вытащил из-под комбинезона блестящий, как личный знак, нагрудный крест на стальной цепочке и произвел им движение, став похож на средней упитанности священника: — Благослови вас Господь, командир.

— Веруете?

— Пока, конечно, нетверд. Но к пенсии, так чувствую, уверую. А может, и ранее.

— И что тогда?

— Перейду в монастырь. Рекомендацию мне дадут. У нас бывший командир, капитан, полгода провоевал в Чечне, вернулся — и в монахи. Сейчас уже зам настоятеля по боевой подготовке.

— С пониманием у вас люди, — сказал Ольховский.

— Не без того. Отец настоятель сам — бывший второй секретарь райкома. Так что работа с кадрами поставлена. А пока вот служу в миру. Тоже кому-то надо, верно?

— Ну, — налил Ольховский, — за ваш крест, в прямом и в аллегорическом смысле.