Ноль часов

Заполировав их стопкой спирта, отмякнув и успокоившись, он сказал доктору:

— Чем дальше, тем больше из всех деталей туалета на людях мне нравится пеньковый галстук. Нет? Коммунизм хорош как Раскольников с топором — капитализм пугать. Нет хуже царя, чем вчерашний раб. Коммунизм прекрасен, но только в угнетенном состоянии. Идеалу положено оставаться идеалом.

— Николай Павлович, — с предельной мягкостью возразил Оленев, — я боюсь, что вы неправы минимум четырежды.

— Это как?

— Во-первых, вы зря волнуетесь. Во-вторых, какая разница, что они говорят, главное — они нас отремонтировали как родные, быстро и качественно. В-третьих, ведь только благодаря им мы идем дальше. В-четвертых, и это главное, мы и они хотим, собственно, одного и того же.

— А Военно-медицинскую академию, как рассадник заразы и питомник бездельников, пора закрыть, — ответил Колчак. — «Хотят одного…» Все хотят одного — чтоб хорошо было. Молод ты еще, летеха, так вот запомни: если тебе кажется, что человек дурак, но хороший — то дураком он останется, а сволочью его сделает весь ход событий, вызванных его дуростью.

Он прислушался к собственной мудрости, остался доволен и подобрел. Выпил еще и добавил поучительно:

— Если бы эта шваль в семнадцатом году…

— Какая именно шваль, Николай Павлович?

— М-да. Все они шваль. Я имею сейчас в виду — если б эти козлы из Учредительного собрания не трясли трусливыми мудями, когда один наглый матрос с пятизарядкой сообщил им, что караул, видите ли, устал… устал — так и пошел на хуй!!! — вместо того, чтобы расходиться, взяли бы в руки винтовки и сказали матросне, что пошли б они подальше, потому что Учредительное собрание от них устало! — так и сейчас все было бы в порядке. А так мне знаешь что снится? Прорубь мне снится! А над ней кто-то поет — прямо бельканто: «Гори, гори, моя звезда». И к чему бы это, доктор? Ненавижу!

18

Рыбинское водохранилище шли как на пикнике: солнце и голубизна. Рейсовый «метеор» пронесся вдали, стоя на ленте летящей пены. Подобие бабьего лета наводило на мысли более о бабьем, нежели о лете.

Кренясь под треугольным парусом и шлепая днищем по волне, нахально и лихо обрезала нос «Авроре» типичная шаланда, полная серебристой рыбы. На голубом борту шаланды было выведено славянской вязью «Надя и Вера». В дополнение колорита на корме фасонный рыбачок в тельнике, заломив выцветшую капитанку, растягивал гармошку и пел, подражая бернесовским интонациям: «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил».

— Я и не знал, что здесь столько рыбы, — сказал Ольховский.

— Можно порыбачить, — предложил Егорыч.

— Еще только не хватало.

Справа, на фоне сбегавших к воде дальних домишек Войетова, лавировали несколько «Летучих Голландцев». Одна из яхт, под полосатым черно-оранжевым, как георгиевская лента, дакроновым парусом, умело галсируя против ветра, вышла на курс крейсера и с тихим отчетливым шипением рассекаемой воды какое-то время пошла рядом. Три яхтсмена в красных бейсбольных кепках «Кока-кола» выпрямились в рост, держась за штаг, и заорали, тряся большими пальцами:

— Давай, ребята!

— Спортсмены с вами!

Они хохотали и подпрыгивали от избытка чувств.

— Любит народ «Аврору», — сделал вывод Егорыч.

— У тебя не ум, а стальной капкан, — ответил Ольховский. — Ты смотри лучше на мель не въедь.

И как в воду смотрел. Через несколько часов, огибая по правому борту песчаный остров, за которым открывался уже вход в верхневолжскую губу, корабль ровно и быстро сбавил ход, словно кто-то придержал его сзади, и остановился.

— Полный назад! — закричал Егорыч, выбежал на крыло мостика и, приставив ладонь ко лбу, уставился вниз.

— А чтоб ты издох! — немилосердно пожелал командир, хватая телефон. — Стармеху! дать все обороты! сколько можно! пока нас грунт подсасывать не начал!

— Да здесь ничего… здесь песок!.. — суетливо успокаивал лоцман. — Ах ты, твою мать, Господи!.. Это здесь косу намывает от острова, она меняется… вот и в атласе шесть метров указано, так он какого года? уже три года прошло… конечно!

— Да для того же тебя и взяли кроме атласа!

В машине Мознаим, завороженно глядя на манометры и страшась услышать свист пробившегося где-нибудь пара, осторожно поднимал давление в котлах. Предохранительные клапаны были рассчитаны совсем не на ту нагрузку, что самопальные паропроводы…