Эксперименты профессора Терехова с Машиной Времени продолжаются! На этот...
Мэдисон Макгир как нельзя лучше подходит для роли главной героини нового...
Эдди мотнул головой в сторону Владычицы.
– Она собирается и дальше вставлять нам палки в колеса.
– Если только не вернется та, другая, что живет у нее внутри.
– Хорошо бы, но рассчитывать на это нельзя, – сказал Эдди. Он взял обломок обугленной клешни и принялся чертить на земле бессмысленные узоры. – Есть идеи насчет того, далеко ли может быть следующая дверь?
Роланд покачал головой.
– Я спрашиваю только потому, что если расстояние между Номерами Два и Три такое же, как между Номерами Один и Два, можно оказаться в глубоком дерьме.
– Мы и сейчас уже в глубоком дерьме.
– По шейку, – мрачно согласился Эдди. – Просто я все думаю, сколько смогу толочь воду в ступе.
Роланд хлопнул юношу по плечу (Эдди аж заморгал, до того редко стрелок обнаруживал свои чувства) и сказал:
– Одного наша Владычица не знает.
– Да ну? Чего же?
– Мы, Кобели Беложопые, можем толочь воду в ступе очень долго.
Тут Эдди расхохотался – он хохотал во все горло, глуша смех рукавом, чтобы не разбудить Детту. На сегодня он наобщался с ней досыта, большое спасибо.
Стрелок, улыбаясь, посмотрел на него.
– Я пошел спать, – сказал он. – Будь…
– …начеку. Угу. Буду.
Следующим номером программы оказались крики.
Эдди уснул в ту же секунду, как его голова коснулась свернутой в узел рубашки, и, кажется, каких-нибудь пять минут спустя Детта начала вопить.
Он вмиг проснулся, готовый ко всему, будь то даже Король-Омар, поднявшийся из морской пучины отомстить за своих убиенных чад, или ужас, спустившийся с холмов. Во всяком случае, Эдди казалось, будто он мгновенно очнулся от сна, однако стрелок был уже на ногах, а в левой руке сжимал револьвер.
Стоило Детте увидеть, что оба ее спутника проснулись, как она немедленно прекратила крик.
– Просто я подумала: дай погляжу, легки ли вы, ребятушки, на подъем, – сказала она. – Тут могут быть эти… трепливые твари. Место, кажись, подходящее. Вот мне и захотелось убедиться: ежели я увижу, как такой трепач подползает, смогу вас вовремя на ноги поднять, или нет. – Но в ее глазах не было страха; там сверкало недоброе, пакостное веселье.
– Матерь Божья, – обалдело выговорил Эдди. Луна уже взошла, но едва поднялась над горизонтом – они не спали и двух часов.
Стрелок убрал револьвер в кобуру.
– Не вздумай повторить, – предостерег он восседавшую в инвалидном кресле Владычицу.
– А коли повторю, ты-то что сделаешь? Снасильничаешь меня?
– Если б мы хотели надругаться над тобой, сейчас ты уже была бы обесчещена очень основательно, – ровным тоном произнес стрелок. – Больше так не делай.
Он снова улегся, натянув на себя одеяло.
«Господи Иисусе, Боже милостивый, – подумал Эдди, – что за напасть, что за гадство такое…» – больше он ничего не успел подумать, поскольку опять уплыл в измученный сон, и тут воздух расколол новый пронзительный крик Детты. Она орала, как пожарная сирена. Весь пылая от адреналина, сжав кулаки, Эдди снова вскочил – и тогда Детта хрипло, резко расхохоталась.
Эдди поглядел на небо и увидел, что с тех пор, как Детта разбудила их в первый раз, луна сместилась меньше, чем на десять градусов.
«Она собирается и дальше вытворять то же самое, – устало подумал он. – Спать она не будет. Она будет следить за нами, и когда убедится, что мы погружаемся в глубокий сон, туда, где заряжаешься новой энергией, разинет пасть и снова начнет вопить. И так – снова и снова, пока реветь станет нечем».
Смех Детты вдруг смолк. К ней приближался Роланд – темный силуэт в лунном свете.
– Ты, белый, не подходи, – проговорила Детта, но в ее голосе слышалась нервная дрожь. – Ничего ты мне не сделаешь.
Роланд остановился перед ней, и Эдди на миг уверился – полностью уверился – что терпение стрелка истощилось и он просто прихлопнет эту бабу, как муху. К его величайшему изумлению, вместо этого Роланд опустился перед ней на одно колено, точно поклонник, решившийся просить руки и сердца.
– Послушай, – сказал он, и Эдди с трудом поверил своим ушам, так нежно прозвучал голос стрелка. Не менее глубокое удивление юноша заметил и на лице Детты, только там к нему примешивался страх. – Послушай меня, Одетта.
– Чегой-то ты величаешь меня О-Деттой? Меня звать по-другому.
– Заткнись, курва, – прорычал стрелок и прежним мягким, нежным голосом продолжил: – Если ты слышишь меня и если ты вообще можешь с ней совладать…
– Чегой-то ты так со мной говоришь? Чегой-то ты так говоришь, будто с кем другим толкуешь? Кончай свои беложопские фигли-мигли! Сей же момент, слышишь?