Двери Между Мирами

Он вырубился не больше, чем на две минуты, а потом сумел заставить себя снова видеть все четко и встать на ноги. Эдди в коридоре уже не было. Револьвер Роланда лежал на груди у убитого парня с рыжими волосами. Стрелок нагнулся, преодолел приступ головокружения, поднял его и, неловко изогнувшись, опустил в кобуру.

«До чего же мне не хватает этих окаянных пальцев», – устало подумал он и вздохнул.

Он с трудом, шатаясь и спотыкаясь, вернулся в развалины комнаты; остановился, нагнулся и собрал всю одежду Эдди, какую сумел удержать, согнув левую руку. Сирены приблизились почти вплотную. По мнению Роланда, те, кто крутил их ручки, были, вероятно, милицией, может быть, отрядом добровольцев при начальнике полиции, чем-нибудь в этом роде… но все-таки он не исключал, что это могли быть и люди Балазара.

– Эдди, – прохрипел он. Горло у него опять разболелось, в нем опять дергало, даже еще хуже, чем в шишке, набухшей у него на голове, там, где Эдди стукнул его револьвером.

Эдди ничего не слышал. Эдди сидел на полу, прижимая к животу голову брата. Он весь трясся и плакал. Стрелок поискал глазами дверь, не нашел и почувствовал нехорошее удивление, почти ужас. Потом он вспомнил. Раз они оба были по эту сторону, единственный способ вновь создать дверь состоял в физическом контакте между ним и Эдди.

Роланд протянул к Эдди руку, но тот, не переставая плакать, отшатнулся. «Не дотрагивайся до меня», – сказал он.

– Эдди, все кончилось. Они все мертвы, и твой брат тоже мертв.

– Оставь моего брата в покое! – по-детски взвизгнул Эдди, и его сотряс новый приступ дрожи. Он прижал отрезанную голову к своей груди, как младенца, и стал ее укачивать. Он поднял на стрелка глаза, из которых лились слезы.

– Он обо мне всегда заботился, все время, понял? – проговорил он сквозь такие отчаянные рыдания, что стрелок с трудом разбирал его слова. – Всегда. Почему же я-то не смог о нем позаботиться хоть один разочек, хоть в этот раз, ведь он обо мне каждый раз заботился!

«Да уж, здорово он о тебе заботился, – мрачно подумал Роланд. – Ты погляди на себя, как ты здесь сидишь и весь трясешься, будто съел яблоко с лихорадочного дерева. Уж он о тебе просто замечательно заботился».

– Нам надо идти.

– Идти? – В первый раз на лице Эдди появилась слабая тень понимания, тут же сменившаяся испугом. – Никуда я не пойду. А особенно – туда, в то место, где эти здоровенные крабы, или как их там, съели Джека.

Кто-то колотил в дверь, кричал, требовал, чтобы открыли.

– Ты хочешь остаться здесь и объяснять, откуда взялись все эти трупы? – спросил стрелок.

– Мне все равно, – ответил Эдди. – Без Генри это не важно. И ничего не важно.

– Для тебя, невольник, может быть, и не важно, – сказал Роланд, – но это дело касается других.

– Не смей меня так называть! – вскрикнул Эдди.

– Я буду тебя так называть до тех пор, пока ты не покажешь мне, что можешь выйти из камеры, в которой сидишь! – прокричал в ответ Роланд. Кричать ему было больно, но он все равно орал. – Выкинь этот гнилой кусок мяса и кончай нюнить!

Эдди смотрел на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Щеки у него были мокры от слез.

– ЭТО ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС, – сказал снаружи голос, усиленный мегафоном. Эдди звук этого голоса показался призрачным, как голос ярмарочного зазывалы. – ПРИБЫЛА СПЕЦИАЛЬНАЯ ГРУППА ПО БОРЬБЕ С ТЕРРОРИСТАМИ – ПОВТОРЯЮ: ПРИБЫЛА СПЕЦИАЛЬНАЯ ГРУППА ПО БОРЬБЕ С ТЕРРОРИСТАМИ!

– Что там есть для меня, за этой дверью? – спокойно спросил стрелка Эдди. – Давай, говори. Если ты сумеешь мне сказать, может, я и пойду. Но если ты соврешь, я замечу.

– Вероятно, смерть, – ответил стрелок. – Но прежде, чем это случится, скучно тебе, я думаю, не будет. Я хочу, чтобы ты присоединился к моему поиску. Конечно, все это, скорее всего, закончится смертью – смертью для нас четверых в незнакомом месте. Но если бы мы все-таки пробились… – У него заблестели глаза. – Если мы пробьемся, Эдди, ты увидишь нечто такое, что превзойдет все, что мерещилось тебе во всех твоих грезах.

– Какое нечто?

– Темную Башню.

– Где эта Башня?

– Далеко от того берега, где ты меня нашел. Насколько далеко, я не знаю.

– Что это за Башня?

– Этого я тоже не знаю; знаю только, что она может быть чем-то вроде… вроде болта. Центральная чека, которая не дает развалиться всему существующему. Всему существующему, всему времени и всем мерам.

– Ты сказал – четверо. А кто такие остальные двое?