Сразу после первых глотков он понял, что возвращается прежнее время – таинственные, как юношеский онанизм, вечера, одушевление предметов, предчувствие любви и пыльные удушающие утренники в «Мужском клубе».
Девки, обнявшись, плакали над ним, выли в голос, как над покойником.
Ну давайте же в самом деле чай пить
как посоветовали товарищи!
Замухрышка Верочка подсела к Куницеру со стаканом бледного чаю. Он заметил у нее на пальце кольцо с бриллиантами. Не меньше чем на две тысячи тянуло такое кольцо. Когда-то он был женат и дарил своей жене подобные вещи.
– Скажите, Аристарх, а где сейчас Натали?
– ?
– Я имею в виду вашу жену, мы были когда-то знакомы.
– Мать моих детей сейчас далеко отсюда, в «обществе равных возможностей».
– В Штатах?
– Да… в этом смысле… где-то там… в Бразилии…
– Она уехала через Израиль? А что же вы, Арик? Застиранное платье замухрышки Верочки и кофточка
из магазина «Синтетика» пахли духами «Мадам Роша». Верочка, милейшая женщина, лет сорока, по-свойски тепло и не сентиментально придвинулась, локоть положила на стол и подбородок в ладонь и ненавязчиво заглянула в глаза.
– Муж матери моих детей – талантливый сионист, а я ведь русский, Верочка, хотя это вам покажется странным, и фамилия моя происходит от русского слова «куница». Это в далеком прошлом я был слегка еврей, а сейчас передо мной большое будущее.
Она премило засмеялась:
– Вы все такой же, Кун! Помню, как вы у нас в Измайлово…
– У вас в Измайлово?
– Не помните? – Она засмеялась просто очаровательно и даже немного таинственно. – А кто меня в ванную тянул?
Нечто дрожащее прикоснулось к плечу Куницера. Он оглянулся – Нина.
– Может быть, мы поедем, Аристарх Аполлинариевич? Ведь вы еще хотели диктовать…
Замухрышка Верочка смотрела на нее, собрав свои милейшие морщинки и внимательно смеясь.
– Ко мне еще могут ревновать такие молоденькие женщины?
Сильный удар кулаком по столу прервал эту по меньшей мере странную сцену.
– Что за свинство! – гулко и яростно сказал Аргентов. – Светская болтовня, кадрежка, сцены ревности! Рехнулись, что ли, ребята?
Куницер был слегка пристыжен – в самом деле, Аргент прав – по меньшей мере странно вести себя так в разгромленной явке. Однако и молчать ведь дальше нельзя. Что же они молчат?
Все молчали безысходно и тупо, но вовсе не потому, что так уж сильно перепугались, а из-за недостатка опыта. Новые русские социал-демократы еще не знали, как следует себя вести после налета тайной службы.
Верочка отошла от Куницера и повернулась к Аргентову со злой улыбкой.
– Ну, так скажи что-нибудь, Аргент! Хватит сидеть, как памятник! Надо же дописать эту главу истории!
– Вера, или замолчи, или убирайся вон! – сказал Аргентов спокойнее. – Давайте, друзья, подумаем вместе, как это случилось? Они знали все. Где что лежит, кто присутствует… знали даже, что я пригласил сегодня Куна… Ага, вот, быть может, зацепка!
– Ясно, что есть стукач, – пробурчал мужской голос из темного угла. – Кто-то из нас стукач.
– Сейчас начнется драма на французский манер! Франтиреры! Маки! – расхохоталась Верочка. Она уже сидела на подоконнике, как раз на том, откуда несколько лет назад «сыграл» на улицу человек. Рядом с ней стояла бутылка. Расхохотавшись, она напила в стакан темную жидкость – коньяк, по запаху определил Куницер – и выпила залпом, что называется «махнула».
– Товарищи, мы сейчас все равно не найдем стукача, – глуховато сказал недавний докладчик Яков Шалашников. – Лучше разойтись!
Аргентов снова шарахнул кулаком по столу:
– Мы не можем так разойтись!
– Он страдает, что его не взяли, – любезно пояснила с подоконника Верочка. – Боится, как бы на него не подумали.
Аргентов резко встал. Куницер тоже вскочил, собираясь преградить другу путь к тому опасному окошечку, но Аргентов пошел в другую сторону и включил весь свет: люстру и три канделябра. Потом он уперся кулаками в стол и заговорил раздельно и с блуждающей улыбочкой:
– О приходе Куна знали только четверо: я, Вера, Нолан и Майборода. Последний сейчас в Ростове. Предлагаю взять на подозрение всех нас четверых.
– Гапонище мой дорогой. – Вера снова налила себе коньяку.