Новый сладостный стиль

Чапский сказал: – «Учтем, Эд. Спасибо. Возьмем это серьезно». – Он засмеялся. Вообще-то ему кажется, что в Москве начинается распад. Им, похоже, на все наплевать. Он недавно там был пролетом из Токио, впервые за двадцать три года. Никто на него не обращал никакого внимания, а ведь еще недавно называли «пресловутым Чапским, зоологическим антисоветчиком». Шлепнули транзитную визу за сто двадцать баксов, и гуляй. В Москве огромные очереди стоят за костями – запечатанными в целлофан мослами под названием «суповой набор». Голодных на улице все-таки не видно, только глаза у всех голодные, рыскающие, вопрошающие. Все по привычке мрачно хамят, но в то же время и в глаза друг другу заглядывают: может, кто-нибудь знает, что нас ждет? Была такая песня в одном старом советском фильме: «В воздухе пахнет грозой». Сашка, переведи эту строчку для Эда. Ну, правильно: The air smells of thunderstorm.

Эд Пибоди скромно покашлял:

– «Выборгская сторона», кажется?

Александр изумился:

– Да вы, стало быть, и по-нашему можете, Эд?

Большой начальник пожал плечами и развел руками:

– А как вы думаете, Саша, мог бы я сидеть в этом кресле без знания русского языка?

Чапский продолжал делиться московскими впечатлениями. Там теперь все их основные тотемы под вопросом. Даже каменный караул у Мавзолея Ленина дрогнул. Солдаты тихонько переговариваются и хихикают.

– Это пиздец, – прокомментировал Александр.

Пибоди восхитился:

– Вот что значит человек искусства: за несколько минут преподносит столько деталей! Хотелось бы мне иметь таких наблюдательных сотрудников! – Он продолжил: – И все-таки воздержитесь от паблисити, Стив, на данный момент. Неплохо было бы даже где-то бросить, что проект провалился.

– Ну уж, дудки, – пробурчал Чапский. После московских воспоминаний он стал переходить из своей легкости – «Пан-Штеф-з-Варшавы» – в свою грузность знаменитого мрачного режиссера.

Совещание тем не менее продолжалось. Моджахеды, хоть и получают от нас деньги и оружие, наотрез отказываются от сотрудничества в вопросе о пленных. Заложничество для них непременная часть войны. Иногда все-таки удается вытащить некоторых счастливцев. Как раз сейчас прибыла в Пешавар группа из пяти человек. С моей точки зрения, гайз, вам хорошо бы прокатиться в Пешавар. Чапский встряхнулся. Что за вопрос, конечно, дернем в Пешавар! Проедемся по афгано-пакистанской границе. Может, даже перейдем эту границу в двух-трех местах. Пибоди улыбнулся. Только не говорите об этом в ваших интервью, Стив.

Перспектива оказаться на другой стороне Земли, в Пешаваре, как-то странно поразила Александра. Он подумал, что за годы эмиграции еще ни разу не выезжал из Соединенных Штатов. По советскому ощущению Штаты котировались как некая окончательная заграница. Куда еще стремиться из американского дома? Оказывается, в Пешавар. Пробраться через границу в эти страшные горы, в края, где может догнать советская или мусульманская пуля, где и тебя могут посетить дантовские откровения.

Нора не звонила. Прошло уже несколько обезноренных недель. Как будто и не было ее никогда у меня. Несколько раз он оставлял ей мессиджи на ответчике – сначала псевдо-легкомысленные, потом шутливо-умоляющие, потом просто отчаянные, – ответа, увы, не последовало. Входя в квартиру и видя мигающий красный сигнал, он бросался к трубке, валился с ней прямо в пальто на тахту: «Ну, говори же, говори!» Телефонная кассетка передавала только чепуху из «Черного Куба» или из «Чапски продакшн».

Однажды он увидел Нору на кампусе. В кожаной куртке, с большим шарфом через плечо, она переносила из одного здания в другое несколько бумажных рулонов – карты или диаграммы. Он побежал по диагонали через газон, чтобы перехватить ее перед входом в здание, но вдруг сообразил, что она идет не одна, а с целой кучей других лиц. Очевидно, какая-то конференция двигалась. У всех были значки идентификации на лацканах, и все были в прекрасном настроении. Включая Нору. Она хохотала. Ах так, мадам? Вам весело? Вы, кажется, уже отдохнули от Сашки? Вполне излечились от пагубной страсти? И он круто повернул назад.

Ну конечно, милостивые государи, она видела, как он рванулся, потому и начала хохотать с другими участниками межуниверситетского коллоквиума «Стыки караванных путей и взаимовлияние паганизма». Ведь так по идее и должно быть: тот, кто занимается человеческими останками, должен обладать чувством юмора, не так ли, судари мои?