Новый сладостный стиль

Жилмассив, качнувшись, ушел под крыло, и Саша Корбах чуть не разрыдался. Откачнувшись от окна, он увидел, что вся компания смотрит на него, и среди них выделяются глаза их «чокнутого» корбаховского патриарха, с коим вместе сто тридцать лет назад зародились в одной еврейской яйцеклетке. Стенли тут же отвел глаза, чтобы не смущать возвращающегося на родину Алекса, и все поступили так же, как будто просто случайно в этот момент взглянули на прильнувшего к окну друга.

На летном поле SVO (так нынче в авиабилетах сокращают слово «Шереметьево») какая-то западная машинка скребла железными щетками ледяную лужу. Стоял унылый пограничник с повисшим носом. «Галакси-Корбах» подруливал к выходному рукаву. Удивляла затрапезность и малая занятость главного международного порта Страны заходящего солнца Советов.

Сразу за бортом самолета, в проходе стояла тетка неопределенного возраста. Саша Корбах столько лет уже не видел ни одной советской тетки с ее безучастной, но все-таки всегда немного враждебной физиономией, с головой в скомканном мохеровом платке, в кургузом пальтугане с косой полой и в стоптанных, как битые утки, полусапожках. Что она тут делает на священной черте, почему первой встречает зарубежных пассажиров? Здравствуй, дорогая товарищ женщина, не изменившаяся за все эти года! Ты даже не представляешь, какой небывальщиной веет от тебя на блудного сына отчизны! За теткой стоял с каменным лицом пограничный майор. Он как бы ничего и не видел, просто представлял здесь усталую, но все еще несговорчивую власть. По ходу движения группы вдоль стены стояли другие люди, военные и штатские, среди них одно лицо вдруг резко наехало на нашего героя. Оно поражало бледностью и экстатическим дрожанием глаз. То ли безумная гордость отражалась в них, то ли измучены они были страшными комплексами молодого глазоносца. Все в порядке, подумал Саша: сначала тетка, потом «человек из подполья», между ними майор, недвижный, как Урал.

Экспедиция фонда входила в здание. Довольно впечатляющая группа людей. Крохотный Пью в яркой «лунной» экипировке, тщательно подобранной для него Бернадеттой в детском магазине «Шворци-Морци». Сама раблезианская Гаргамель в драгоценных мехах, оживляемых торчащей головкой любимого Кукки. Енох Агасф в черной шляпе лондонского Сити и в тяжелом, донельзя советском пальто с каракулевым шалевым воротником. Сам возвышающийся над всеми президент с его огромным пеликаньим зобом, в котором как будто вместились все гуманитарные посулы раскаявшегося капиталиста. Ну, и прочие. Читатель легко может их увидеть без излишних описаний.

Появились какие-то люди, бегло говорящие по-английски, по всей вероятности, международники из ЦК КПСС. Мистер Корбах, от имени руководства мы приветствуем вас и вашу группу на советской земле. В настоящее время вырабатывается расписание ваших встреч в соответствии с вашими запросами. Кто-то пошутил насчет погоды: дескать, начинается вьюга, но она не в силах развеять нашей дружбы. Их становилось все больше по дороге в «зал депутатов», а там вообще образовалась какая-то суетливая толкотня. Саше Корбаху даже показалось, что где-то мелькает и сам «Михаил», только в парике и с усами, то есть в том виде, в каком бегал по Питеру летом 1917 человек, чьи книги «Михаил» до сих пор читал на сон грядущий.

Довольно быстро принесли советские визы, похожие на тонкие срезы патентованной ветчины. Пью и Лейбниц выпили «Советского Шампанского» и выпучили друг на друга глаза в полном изумлении. Теперь всех повели на священную территорию, которой, смеем мы, пользуясь авторской вольностью, заметить, осталось существовать ровно восемь месяцев без трех дней. Пока шли по стеклянным коридорчикам, несколько раз открывался основной зал ожидания. АЯ подумал, что в нем стало много хуевей, чем было. В прошлый раз, то есть весной восемьдесят второго, он был еще новым, лишь за два года до этого ЭфЭрГэ его построила к Олимпийским играм, а теперь он стал уже старым: и стекляшки кое-где потерял, и пол замазали чем-то несмываемым, и клубы зимнего пара входили в него вместе с тяжелой толпой, создавая гриппозную сивуху в воздухе. Но как примета чего-то нового в глубине стояла плотная демонстрация людей с плакатами.

– Вас там общественность встречает, – сказал сопровождающий международник с неопределенной, но гадкой улыбкой.

– Смотрите, ребята, там нас целая толпа ждет! – бодро произнес Стенли.

Бернадетта на ходу проехалась щеткой по его пегой гриве.