94  

– Неужели приедешь? – прошептала она.

– Можешь не сомневаться.

С некоторым напряжением она задала вопрос, который давно уже вертелся у нее на языке:

– Саша, а деньги у тебя есть?

Он пошутил:

– Ты знаешь хоть одного Корбаха без денег?

Так на этой не очень-то удачной шутке они и расстались.

4. Союз богатых

Плывя над облаками с востока на запад, он выиграл несколько часов и в результате умудрился даже немного поспать в отеле «Кадиллак». Утром брился, предвкушая, как из «Колониал» позвонит Норе в «Пинкертон». Потом вкушал ее сандвичи, которые она уложила для него в небольшую панамовскую сумочку: испанская почти черная ветчина, переложенная бельгийским эндивием, лососина с корнишонами, в общем лучше, чем у «Католических братьев». Пока ел, несколько раз поцеловал сумочку. С этой сумочкой через плечо он был похож вчера на обычного пассажира, а не просто на идиота. Там внутри было что-то еще, кроме сандвичей. Копнув, обнаружил две первоклассные рубашки, по всей вероятности, из гардероба мистера Мансура. Следующий раз надо будет проявить к нему побольше непредвзятости. Впрочем, может быть, и он позаимствовал для своей блонды дюжину трусиков из гардероба супруги. Так что мы квиты, Омар, обойдемся без непредвзятости. Еще глубже копнув, он нашел пятьсот долларов смятыми бумажками. Сунула в последний момент, грабанула весь «кэш»,[134] который был в доме. Богачки вроде Норы Мансур с чистоганом не ходят. Впрочем, это может вызвать неожиданные трудности. Нечем заплатить жиголо за хорошую трахтовку. Не чек же выписывать какому-то ебарю. Гад, сказал он себе, вы настоящая свинья, Александр Яковлевич, не можете не обосрать все вокруг, даже ваше собственное счастье, ублюдок и перверт, не могущий оценить человеческую любовь и женскую склонность защитить любимого.

И все-таки, сказал он себе с конвульсивным выражением лица, гротескно отражающимся в чайнике, и все-таки ты не можешь принять от нее помощь, не можешь дать ни малейшего шанса подумать, пусть против воли, что она помогает вялому русскому невротику за его эротику. Снова чувство полной беспомощности охватило его. Если я хочу ее видеть каждую неделю, мне не избежать раскрытия моей жалкой жизни, то есть полного унижения.

Угнетенный и затуманенный этими мыслями, Александр отправился утром на работу. Все было кончено, от молодости ничего не осталось, да и любовь была под безжалостными вопросами со стороны всего, что попадалось на пути его дребезжащей машины: пальм, небоскребов Сенчюри-сити, рекламных щитов с их шаловливой абракадаброй. Он не знал, разумеется – как и мы не знали до предыдущей страницы, – что с каждой милей он приближался к новому повороту своей американской судьбы.

Первое, что он увидел тем утром в «Колониал», был сверкающий новенький «линкольн таункар», из которого высовывалась такая же сияющая, хоть и не новая, физиономия его чикано-друга Габриеля Лианоза:

– Нравится моя машина, эй, ты, Факко-вульфо?

– Где ты ее экспроприировал, Заппатиста-твою-налево? – поинтересовался Александр. Он уже давно начал замечать, что корпулентный на какой-то крабий манер бывший музыкант начал щеголять разными шикарными предметами длительного пользования: то это пиджак из змеиной кожи, то ботиночки из крокодильей.

Надо сказать, что Корбах за последнее время порядком сдружился с мексиканцем. Он казался ему воплощением латиноамериканского «магического реализма». Неуклюжий танец под тубу, эта маскировка народного притворства, казалось, вечно приплясывал в его лживых рыжих глазах, в обильной растительности лица, в большущих лапах акушера и пекаря. Габриель и в самом деле любил выпечь хлеб или выпростать в воздушную среду младенца из растянувшихся родовых путей своей жены, то есть из своих собственных родовых путей.

Нередко после общей смены они заваливались в «Ля Кукарачу» и угощались там, в саду, бараньими котлетами и кучей всевозможных перцев, сдабривая это дело галлонами холодной «Короны», от которой Габи все больше брюхатился, а Алекс все больше тощал. В последнее время мистер Заппатиста-твою-налево не позволял своему другу мистеру Факко-вульфо участвовать в расчете. Отстегивая доллары, он обнажал кустарники своих запястий, с которых свисали золотые браслеты и цепочки.

Александр засунул голову в пахнущий богатством автомобиль и сказал:

– Слушай, Габи, я влюблен, мне нужны деньги.

  94  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×