Гонец из Пизы

Так что выпить по глотку спирта и сыграть в шахматы Оленев пригласил вечером Беспятых не совсем бескорыстно.

Проиграв ему первую партию и заботливо следя, чтобы гость пил больше, он предложил небрежно, изображая задетость проигрышем:

– Реванш?

– Неохота, – зевнул Беспятых.

– Ну, давай еще одну. На шпалер слабо?

– На шпалер не выйдет, – хмыкнул Беспятых и расставил фигуры.

Разыграли ферзевый гамбит, и внезапно, как это бывает при недостатке воли к победе, доктор почувствовал равнодушие и даже отвращение к игре. Сделав вид, что уже просчитал комбинацию, он спросил, стараясь увести мысли партнера в сторону:

– А знаешь, что меня бесит в нашей ситуации?

– Что выиграть у меня не получится.

– Нет. Вот я вдруг представил себе, что ничего этого всего с нами на самом деле нет – а так, игра воображения… с тобой такое бывает?

– Регулярно. Это с каждым бывает. Особенно в критических ситуациях. Вроде как во сне мужественно готовишься к неизбежной смерти, а в последний миг охватывает страх и умирать зверски неохота, ищешь способ спастись и с облегчением понимаешь, что все это опять только во сне, и тогда становишься очень храбрым и испытываешь огромное удовольствие от того, что реальная ситуация, в которой ты находишься, на самом-то деле тобою уже понята и лишь воображаема, но это знаешь только ты, а окружающая реальность этого не знает, и делается даже досадно, что ты так находчив и храбр только потому, что знаешь нереальность этой реальности.

– Интересная концепция храбрости, – протянул доктор. – Синдром активного страуса, я бы сказал. То есть, если реальность тебе круто в лом, ты от нее отрекаешься – и вперед на танки, которые есть лишь безвредная игра твоего воображения?

– Не исключаю, что именно так берсерки и полагали в трансе.

– Но на кой черт вообще что-то делать, если все – лишь игра твоего воображения?

– А вот тут уже ты подошел к концепции самоубийства как ухода от бессмысленных сражений с воображаемым окружающим.

– Хм. Надо подумать. Но все равно – это ты сам все воображаешь, это другое дело. А если это все кто-то другой навоображал? В том числе и тебя с твоим воображением?

– Пытливый ум у этих врачей. А какая тебе разница?

– Вот именно! А разница такая, что та сволочь, которая это все навоображала, сидит себе в комфорте и безопасности и ловит кайф на том, что мы тут дергаемся. А он нами за ниточки управляет и придумывает все эти шлюзы и маузеры. Достал – убил бы падлу!

– Да? А его кто придумал? И так далее. Старая шутка. Если истины в конечной инстанции не существует и познание бесконечно – то этот гипотетический он лишь на одну ступень истиннее тебя – что есть стремящаяся к нулю разница в бесконечной лестнице познания конечной истины.

– Ты у нас большой философ. Модные книжки читаешь.

– Есть один нюанс.

– Какой?

– Маузер сделан на оружейных заводах Толедо, а шлюзы построены в тридцатых годах энкаведешными зеками под управлением товарищей Бирмана и Ягоды. И это такая же реальность, как та, что после хорошей дозы твоего спирта у меня запор.

– Обезвоживание организма. Пей теплую воду по утрам.

– А этот воображаемый тобою лично автор наших дел если и существует, то лишь настолько, насколько его воображение способно создать нас, ибо только через нас и наше воображение проявляется его сущность. Ты на таком уровне понимаешь?

– Ну, в общем.

– Есть демиург или нет – хрен его знает, мы можем судить о нем только по реальным следствиям его воображаемых дел. А реальные следствия – это мы. Так что если он есть – тем хуже для него: это мы его придумали. Хотя он может думать, что наоборот – это он придумал нас.

Доктор подумал и разменял пешки, вскрывая вертикаль ладье. И тут же Беспятых перебросил коня на королевский фланг, усиливая давление на поле С7 так, что еще через ход там могло запахнуть явным разгромом.

– Со времен Платона, – сказал он, – весь диапазон мудрости, а также схоластики, казуистики и словоблудия между солипсизмом и объективным материализмом сводится к английскому анекдоту про официанта, который в ответ на жалобу клиента, что невозможно различить, чай ему подали или кофе, резонно возражает, какая тому в этом случае разница?

– Но знать-то хочется!…

– А знание поступков не отменяет. Можно знать, можно не знать, всего все равно знать не будешь – а действовать все равно надо.

– Зачем?