Кесарево свечение

Берите пример с Кипра, с Британских Виргиний, с Каймановых островов: люди там наслаждаются своей природой и отвергают демагогию. Ваш отказ от демагогии будет главным условием для начала нашей работы. Как говорит наш през Слава Горелик: «Перестаньте портить воздух, и все наладится!» Нужно поменьше пердеть! Во всех смыслах, господа! Мы обращаемся ко всему населению архипелага. Проведите референдум: «да» или «нет» – чего проще? Мы обращаемся также к присутствующим здесь участникам Месячника Островов российских, и прежде всего к почетному гостю, сочинителю Ваксино, с просьбой способствовать положительному ответу. Стас Аполлинариевич, ау, вы с нами? Все, господа! Группа «Природа» располагается на седьмом этаже западного крыла гостиницы «Бельмонд». Прием ежедневно и еженощно. В манере наших бесноватых красных предков позвольте мне воскликнуть: «Даешь офшор! Даешь экочудо!»

Взмахнув кистью руки, гривой и платком «Эермэс», чудесная посланница сбежала со сцены в зал. «Ну, мой народ, – страстно подумал партголова Жиганьков. – Яви нам свой гнев, отвергни злодейский соблазн!» Народ не заставил себя ждать. «Любо! Любо! Даешь офшор! Даешь экочудо!» – взъярились казачьи глотки.

В «царской ложе» встал никому не известный, но все-таки очень похожий на Л.П. Берию господин. С интеллигентной улыбкой он вымолвил одно-единственное слово: «Фантазеры» – и пошел к выходу. Теперь все вокруг поняли, кто заказан.

Чистая лирика

Затем в «малом романе» начался сезон чистой лирики. Лирики и светской жизни. Лирики и ослепительных дней, овеянных волнующими бризами. Лирики и прозрачных ночей под полным ассортиментом небесных светил. Лирики и громоздящихся на горизонте и быстро темнеющих до цвета густой смородины облаков. Лирики и грозного грохота океана, когда порывы ветра треплют на террасах отеля яркие тенты и белые юбки загорелых девиц. Лирики и медного неба занимающихся рассветов, когда загорелые мужчины бегут по кромке пляжа в сторону горного хребта, из-за которого вот-вот поднимется солнце. Лирики и шумных пиров с головокружительным шампанским. Лирики и интимных вечеров с философскими разговорами. Лирики и концертов с участием заезжих звезд и спонтанными импровизациями публики. Лирики и нередких сцен ревности, ибо какой же лирический сезон обходится без пощечин? Лирики и продолжающегося парада наших персонажей, которые, как вы увидите, ничуть не затерялись среди элитной (самое модное нынче слово в РФ) публики.

Однажды под мотив бессмертной песенки «Базар большой и народу много» в холле «Бельмонда» появилась дама без возраста, но зато с явным положением в обществе. Она выступала, можно сказать, как пава, и казалось, что вот сейчас разведет руками, мягко остановит кавказскую жигу и задушевно заведет долгую, как Волга, величальную. С нею рядом в качестве спутника шел мужчина менее примечательной внешности, хотя именно к нему отельная прислуга обращалась «Ваше Превосходительство».

Ваксино на всякий случай навел справки и был рад, что не ошибся в предположениях: прибыл посол по особым поручениям (ППОП) Гачик Арутюнович Шальян с супругой Серафимой Игнатьевной – дамой, которая предпочитала не вспоминать о каких бы то ни было родственных отношениях с кем бы то ни было из активистов романа.

За ними внесли портативные шкафы со сменами одежд. Процокали крепкими старческими каблучками два божьих одуванчика – тетя Гортензия и тетя Калерия, бывшие гусятинские побирушки, ныне компаньонки мадам посланницы. Если читатель и после этого не вспомнил прибывших, придется ему прошелестеть страницами первой главы.

К чему это, с досадой морщился Ваксино. Уместна ли здесь столь отдаленная ностальгия?

Как-то под вечер, когда общество прогуливалось по пирсу, похожему на палубу круизного лайнера, внизу была замечена привязанная к стальной ноге пирса захудалая лодчонка под выцветшим трехцветным флагом. В ней, наполовину высовываясь из самодельной каютки, сидел человек и чистил картошку.

– Сударь, – обратилась к нему прогуливающаяся соло подруга ААГ Людмила Штраух, – не угодно ли вам разделить со мной трапезу наверху? Это освободит вас от докучливой необходимости приготовления пищи.

Яхтсмен после этих приветливых слов встал во весь рост и одним махом взлетел на прогулочную поверхность. Публика ахнула, увидев его могучую и живую мускулатуру – ту броню, что позволила бы ему штурмовать и Трою. Клеймо спортклуба Череповидовского химкомбината все еще было различимо на его шортах сквозь разводы океанской соли. Оказалось, что он совершает кругосветное путешествие, начатое еще на волоках Стрёмы. Судно его представляло собой реплику древнерусского, то есть немного варяжского, струга, изготовленного монахами-корабелами Свято-Никодимовского возрожденного монастыря. Весь смысл уникального путешествия состоял в том, что судно надо было тащить самому от одной воды до другой. Так что, если ты вдруг упирался в Америку, надо было ничтоже сумняшеся впрягаться и тащить, тащить, тащить, пока не покажется свободная стихия. Так он добрался до Кукушкиных островов, и, как видим, вовремя. Милок уже распоряжалась сервировкой столика.