— Представляю.
Иногда они говорили «на серьезные темы».
— Я многого добьюсь, вот увидишь, — говорил он.
— Кулаками? — спрашивала она.
— Ну нет. Посмотрела бы ты мою зачетную книжку — только высшие баллы.
— Ах ты, мой отличник!
— Не смейся, мне это нужно. Понимаешь, батя мой — шишка на ровном месте, и поэтому я живу так, как другие не могут. Но в нашем обществе посты не передаются по наследству, и знания свои батя не может мне завещать. Поэтому надо самому соображать, как вырваться на орбиту. Батя мне передал кое что — свою силу и хватку, вот что. Я ведь наблюдаю за ним.
Ей становилось неприятно, страшно, но она гнала от себя страх.
— Ты еще мальчик, Олег.
— Нет!
— Ты просто красивый мальчик.
— Нет, нет, ты ошибаешься!
…Все они вылезли на мостки и заплясали на них, радостные от молодости, от легкости и силы. Брызги слетали с них, и Кянукук стал мокрым. Он тоже плясал.
Миша включил приемник, нашел какую-то музыку и сообщил, что это новый танец «босса-нова». Миша всегда был в курсе всех новинок. Он показал, как танцуют «босса-нову», и все сразу усвоили эти нехитрые па. Эдуард пригласил Таню, а Олег пригласил Кянукука. Две парочки стали отплясывать на мостках, Миша хлопал в ладоши.
Потом они пошли обедать. Решено было веселиться остаток дня, весь вечер и всю ночь до утра, прямо до Таниного самолета.
За обедом на открытой террасе кафе они взяли коньяку, захмелели, ели много и вкусно, шумно разговаривали.
Солнце краешком уже задело воду. От горизонта прямо в кафе катились красные волны. За стеклом был виден саксофонист в темных очках. Он задумчиво выводил какую-то неслышную здесь мелодию.
Они сидели за столом, поднимали рюмки, подмигивали друг другу.
— На Гавайских островах любимый спорт — плаванье по волнам на доске. Безумно сложная штука, — говорил Олег.
— Я помню, был на соревнованиях во Львове. Так вот, выдали нам талоны на питание, а мы с Гошей Масловым… — рассказывал Эдуард.
— Таня, у тебя в Москве много подруг? — спросил Миша.
— Наш режиссер тиран, невозможный тип, — жаловалась Таня.
— Конечно, доска не простая, специальной выработки, стоит тысячу долларов.
— А Кольчугин — это просто террорист.
— А Гошка Маслов — страшный заводила.
— У меня есть идея в зимние каникулы снять хату под Ленинградом.
— Главное, не упасть и стараться держаться на гребне волны.
— Так мне все надоело, а еще павильоны, озвучивание, ужас!
— У них там плешка возле памятника Мицкевичу.
— К Новому году, думаю, у нас будет мотор.
— Важно не потерять доску. Это позор для спортсмена.
— Вчера опять звонили из Ленинграда.
— А они, понимаешь, любительницы кофе с коньяком.
— Вы видели новую модель «Москвича»?
— Эта традиция идет еще от древних гавайцев.
— Крутят тебя, как куклу, перед камерой.
— Ну, ясное дело, он ей делает «ерша».
— Отличная отделка. Корпус типа «фургон».
— Как вы думаете, смог бы я проплыть на доске? — спросил Олег.
— Гаврилова получает по высшей ставке, а я что, рыжая, что ли? — сказала Таня.
— И вдруг вваливаются те пижоны, которых и не звали, — сказал Эдуард.
— Один малый в Москве достал себе «Альфа-Ромео», — сказал Миша.
— Тише! — крикнул Олег и ударил ладонью по столу. — Я спрашиваю: смог бы я проплыть, стоя на такой доске, или нет?
— Что ты такое говоришь? — удивилась Таня.
Олег закусил губу и зло посмотрел на всех.
— Конечно, смог бы, Олежка. Каждому ясно, что смог бы, — сказал ему Кянукук. — Действительно, это несправедливо, — сказал он Тане. — Скажи пожалуйста, «Альфа-Ромео», — сказал он Мише. — Ну и что дальше было? — спросил он у Эдуарда.
— Ага, тут Гошка Маслов преподносит одному по кумполу, — обрадовался Эдуард.
— Кретин, — процедил сквозь зубы Олег.
— Что-о? — Эдуард отшвырнул вилку и уставился на Олега. — Что ты сказал?
— Я сказал, что ты кретин, — мирно улыбнулся Олег.
— Ах так! — Эдуард встал и подошел к Олегу. — Хорош дружок, нечего сказать. Ты думаешь, если я на твои деньги сейчас киряю, то ты можешь… А ты-то знаешь, кто ты такой? Знаешь, нет? Хочешь, скажу?
Кянукук похолодел и вцепился пальцами в стол. Он знал, что сейчас Эдуард скажет как раз то, после чего Олег двинет Эдуарду. Он уже видел, как летит в сторону Эдуард и сразу вскакивает, ощерясь, и видел боксерскую стойку Олега. Таня была бледна. Миша выжидательно улыбался, Эдуард нагнулся к уху Олега, чтобы сказать ему, кто он такой. Кянукук вскочил и закричал: