Сажайте, и вырастет

Веселье продолжалось недолго. Из полусотни томов ДЕЛА только несколько первых папок содержали протоколы показаний свидетелей и обвиняемых. Основной же объем занимали экспертные заключения. Обвинение неопровержимо доказало, что именно я, а не кто-либо другой, покупал фирмы-однодневки, именно я ставил на бумаге круглые печати, именно я подписывал своей рукой финансовые документы. Акты бухгалтерских проверок утверждали, что мои фирмы задолжали бюджету астрономические суммы. Другие экспертизы наглядно вскрывали весь путь похищенных миллиардов – начиная с казначейских счетов, через несколько транзитных пунктов в провинции, а потом и в столице, и далее – в банки Эстонии, Кипра, Австрии, Швейцарии...

Хорошо звучали и свидетельские показания иностранных банкиров. Генерал Зуев лично выехал в Европу и там упорно искал пропавшие деньги, переезжая из страны в страну. Кое-где ему пошли навстречу и предоставили всю информацию. В ДЕЛО были подшиты выписки, копии платежных поручений – хваленая буржуазная тайна вкладов оказалась фикцией. Европейские банкиры не хотели ссориться с Генеральной прокуратурой могущественной ядерной Империи. Особенно постарались финансисты Кипра. Вещдоки, изъятые в банках Лимассола, были исчерпывающими. Эстонские труженики калькулятора тоже не помалкивали.

Только в одной стране генералу Зуеву не сказали ровным счетом ничего, и уж тем более не допустили к клиентским счетам,– в маленьком государстве гномов, в стране шоколада и сыра, про которую знает всякий.

Читая о том, как и какими путями казнокрады вывозили из страны бюджетные деньги, прослеживая вслед за экспертами цепочки, я снова смеялся. Удивительно, но мой номер в цепочке посредников был – шестой.

Это хорошо бы обыграть на суде, думал я. Мой номер – шестой! Отлично прозвучит. Я не главный виновник, не организатор, не генератор идей, а всего лишь посредник. Мелкий исполнитель, использованный «втемную». Мой номер – шестой.

Сначала министр, потом его брат, потом крупный бизнесмен, приближенный к брату министра, и еще один бизнесмен, средний, приближенный к крупному. Далее – более мелкий бизнесмен, приближенный к среднему. Следующее звено – аптекарь. Наконец – я.

Банкир – шестерка.

ГЛАВА 32

1

– Мусор под решкой!!! – заорал я диким фальцетом, приблизив рот вплотную к щели между «ресничками», чтобы услышал весь Централ, и общий корпус, и «спец», и «тубанар», и больничка, чтобы на Дороге замерло все движение. – Мусор под решкой!!!

«Конь» натянут, как струна, но не рвется. Это первоклассный «конь», совсем новый, прочный, на его изготовление ушло четыре шерстяных свитера, и вдобавок в него вплетены несколько ниток толстой рыболовной лесы; для вящей прочности и лучшего скольжения он натерт воском и пластилином, и он пока держит. Несмотря на то, что с улицы «коня» тянет на себя контролер, а с нашей стороны крепко держат трое дорожников; я – один из них. Все грузы, увязанные на «коне», находятся вне камеры, я их вижу, но дотянуться – не могу.

Мне слышна самодовольная ругань надзирателя. Минуту назад он подкараулил прохождение грузов и забросил «кошку» – стальной крюк на крепкой веревке, и теперь намерен присвоить себе арестантскую почту.

– Малой, Джонни, тяните, тяните! – кричу я, и мои друзья напряглись, вцепились руками, повисли.

Я сижу, скорчившись, в оконном проеме, в двух с лишним метрах от пола, держась за прут решетки одной рукой, а вторую, по самое плечо, просунул в щель между кусками железа, пытаясь дотянуться до грузов и спасти их, а заодно и свою репутацию. Раздается грохот. Стальные прутья и пластины гудят. Это контролер увидел снизу мою руку и бросил в нее что-то тяжелое, видимо, камень, – но не попал.

– Кипяток тащите! – кричит Джонни в хату. Сто тридцать бледных физиономий – за исключением тех, чья очередь спать, – с напряжением наблюдают за развитием событий. В прошлый раз мы выплеснули сверху три литра крутого кипятка и таким решительным действием на целый месяц отвадили вертухаев от привычки покушаться на Дорогу. Но они приходят снова и снова. Наша камера, сто семнадцатая, – на втором этаже, это невысоко, поэтому грузы, проходящие через нас, кажутся некоторым особо ретивым надзирателям легкой добычей.

Подскочили еще двое добровольцев – в одном я узнал щуплого Федота,– и вот уже восемь худых, но жилистых рук рывками тянут «коня» на себя, чтобы затащить обратно в камеру хотя бы его часть. Контролер поддается. Все-таки он один, а нас пятеро.