Мы вышли покурить на 17 лет…

Я оказался на городской площади. Из окрестных таверн муторно тянуло рыбной кухней. Возвышался разоренный собор — древний готический сеньор с сорванной шайкой. Неподалеку ударил церковный колокол. Я пошел на звон…

Пожалуй, этот звон и вывел меня на нужную улицу. Через пару минут отыскался и дом. Я ждал очередного бесовского подвоха — разорились, закрылись. Или умерла Приглашающая Сторона. Никто не ждет меня здесь…

Но она не умерла, Сторона. Она приветила меня в офисе, спросила: «Михаил, как добрались?» — и я, конечно же, сказал: «Отлично».

Она показала мне жилищные угодья — кухню, столовую, баню. Затем отвела в мою комнату. Из окна были видны кирха, пасмурное море, скалы и сосны в снегу.

— Располагайтесь, отдыхайте, — и Приглашающая Сторона откланялась.

У меня снова был письменный стол. Горбатенькая лампа. Книжная полка. Широкая двуспальная кровать, сколоченная из крупных корабельных досок. В этой уютной прогретой комнате, пожалуй, было чуть душновато. Я подошел к окну — не презренному стеклопакету, а настоящей двойной раме. Первые окна открывались внутрь, а вторые наружу.

Точно ставни, распахнул я внешние створки окна. Шторм сразу же захлопнул левую половину, так что одно стекло вылетело и с битым звоном осыпалось куда-то под стену. Правую створку просто с корнем выломал, швырнул в сугроб… Мое окно за секунду стало вдвое тоньше.

Ochujevshij, я закрыл уцелевшие створки. Пробормотал: — На счастье! Это все — на счастье!..

И я действительно был там счастлив, в городе Висбю на острове Готланд.

Кэптен Морган

Ну, как они жили?.. Плохо жили, тошно. Другие давно бы разбежались, а они все тянули лямку гостевого брака — кажется, это так называется, когда люди не расписаны, бюджет раздельный, будни у каждого свои, а совместная жизнь на выходные и по праздникам.

Полине Робертовне сорок один год, «первый тайм мы уже отыграли». Журналист. Замужем не была, детей нет. К бабке не ходи, сразу ясно, что второй тайм Полина Робертовна тоже просрет, и с разгромным счетом.

Полина Робертовна — коренная москвичка, белая кость и голубая кровь. А Олег Григорьевич — омская лимита и тютя бесхребетный. Этим «тютей» Полина Робертовна унижает Олега Григорьевича за вопиющую мужскую кротость. Любимая его поговорка: «Выигранный бой — несостоявшийся бой». В этой версии Олег Григорьевич абсолютный чемпион. Что ни случись, утрется и пойдет дальше — непобежденный. А так, по обычным человеческим понятиям, он, конечно, задрот и лузер.

В Москве Олег Григорьевич шесть лет. Если бы спросили его былые институтские товарищи: — Чем вообще по жизни занят, Олежа? — он бы огляделся с изумлением и испугом, точно ребенок, проснувшийся в лесу, и шепотом признался: — А хер его знает. Ничем, наверное…

Олег Григорьевич работает менеджером по персоналу в ОАО «Новые технологии». Раньше в советских учреждениях такая должность называлась «кадровик». Полина Робертовна дразнит его «старичком-кадровичком», хотя сорокалетний пухлявый Олег Григорьевич, разведенный мужчина без вредных привычек, выглядит гораздо моложе злой и тощей, как черкес, Полины Робертовны.

Встречи происходят на «Динамо», у Полины Робертовны. У нее своя двухкомнатная квартира в сталинке. Досталась по наследству от номенклатурной бабки. Олег Григорьевич снимает однушку в Печатниках. Когда въезжал, стоила семнадцать тысяч в месяц, потом двадцать, а вчера подняли до двадцати двух…

— Жаловаться — это не по адресу, Олежек! Это вон туда, это — на хуй! — Полина Робертовна указывает пальцем на дверь, подразумевая подъезд, улицу, метро и так далее, до самих Печатников. — Я тебе сопли вытирать не нанималась! Хули ты меня прям с порога грузишь?! Зайти не успел, а уже наготове шаечка с говном. Олег, дорогой! У меня своих проблем выше крыши!.. — голос сорванный, хриплый. Ощущение, что не говорит, а кричит.

Олег Григорьевич обижается: — Как так можно? Что за отношение? Я сейчас повернусь и уйду… — Но не уходит, просто кружит по кухне, бормочет, цыкает, возмущается.

— Слушай, Олег, прекращай пыхтеть! Надоело!..

После близости Полина Робертовна курит в кровати, пепельницу ставит поверх одеяла, прям на свою мальчишескую плоскую грудь: — А хочешь, объясню, почему так с квартирой произошло? Хочешь? А потому, что ты — тютя бесхребетный! Не умеешь себя жестко поставить, вот он (имеется в виду владелец конуры в Печатниках) и ебет тебя в жопу без майонеза (оскорбительный заменитель вазелина)!