Всё о жизни

В идеале он стремится быть монахом, по сути – лучше буддийским монахом. Надеюсь, это понятно, речь о векторе стремления.

Поэтому он не может быть военачальником, руководителем, политиком, строго говоря, если быть последовательным, он вообще ничем не может быть, если вы вспомните того же Достоевского двумя страницами ранее.

И вот этот примат морали над истиной я не приемлю.

Поэтому, очевидно, я не интеллигент.

Хотя в жизни, конечно, любой интеллигент идет на компромиссы, определяя для себя границы этих компромиссов – либо просто не задумываясь над ними.

…А теперь обратимся к советской интеллигенции. Уже тем, что она честно работала на это государство с его преступной политикой с преступной КПСС во главе, она соучаствовала в преступлении. Уже этим была безнравственна. Но всячески договаривалась со своим подсознанием и своей совестью: в милиции служить нехорошо, а в армии нормально. Писать доносы нехорошо, а в мерзкие лживые газеты – ну что ж, допустимо.

Конечно, были диссиденты.

Но уже тем, что они ели хлеб, выращенный рабским подневольным трудом государственных рабов, крепостных, колхозных крестьян, – они принимали «сучий кусок», как выражались воры в законе – кусок из рук преступной власти.

Увы, нет идеала на Земле. Повторим еще раз вслед за де Картом

(которого русские корректоры упрямо желают писать по традиции «Декарт» в одно слово – наследие борьбы с мировыми эксплуататорскими классами) – давайте повторим:

«Давайте же честно и добросовестно мыслить – в этом и заключается высшая нравственность». Если уж вам так дорога нравственность.

Повторим: невостребованность интеллектуальных и моральных сил образованной части общества, невостребованность большей части его энергии – вот что было основой советской интеллигенции.

…И вот клетки открыты и сломаны: обезьяны направо, птицы налево. И обнаружилась естественная и кошмарная вещь – что птиц мало, а обезьян много. Да и то: рассуждать легче, чем делать. И добродетельным быть несложно, если порочность свою проявить все равно невозможно. По клеточкам сидели, братцы, вся жизнь разграфлена, как лист в тетрадке по арифметике.

Воля!!!

И всю свою энергию можно прикладывать куда угодно, и еще свободные места для ее приложения останутся, такое время – реформы, понимаешь.

И энергия, уходившая в морализаторство и анализ окружающего, у одних ринулась в полезное русло: политика! бизнес! управление! строительство! книгоиздание! путешествовать, богатеть, все переделать, познать, перечувствовать! Таких – меньшинство.

Большинство жестокой конкуренции нынешней эпохи не потянуло. Вписаться и приспособиться не смогло. Бедствует.

Но и не это главное. Запреты рухнули, вот в чем кошмар. Журналисты говорят абсолютно все. Книги издаются абсолютно все. Говорить на кухнях стало не о чем…

И не с кем. Все делом заняты, деньги зарабатывают, свое дело делают, всю энергию прикладывают, устают.

И незачем. Ибо то, что было ясно только интеллигенции – теперь и так все из телека знают.

А то, чего не знают или не понимают журналисты, интеллигент сам тоже не понимает. Это он советских газет был умнее, что несложно было при потоке бредовой лжи. А нормального журналиста он отнюдь не умнее. Был бы умнее – сам бы стал телезвездой ток-шоу.

И церковь православная с христианской моралью прямо-таки на глазах пытается замещать Моральный Кодекс строителя коммунизма, от которого тошнило со всех стен.

Мы вынуждены констатировать, что для русской интеллигенции сегодня исчезла база.

Ум, образованность и мораль больше не являются особенностью, или принадлежностью, или прерогативой какой-то более или менее определенной или аморфной социальной прослойки.

Есть интеллектуалы и неинтеллектуалы.

Есть люди хорошие и честные, и есть плохие и нечестные.

Жестокий профессионализм современного общества разобрал агнцев и козлищ по породам и сортам: на шерсть, на мясо, на молоко, на племя.

Как невозможность дела была причиной задумываться, причиной трындежа, причиной внутреннего протеста – так возможность дела стала причиной любого действия либо бездействия с любыми оправданиями.

Склоним знамена. Или плюнем через плечо. Кому как больше нравится.

ГЛАВА III. Отсюда и в вечность

Продолжительность жизни

Часто приходится слышать или читать: «Жизнь слишком коротка», «Человек создан так, чтобы жить сто двадцать лет», «В будущем человек будет жить дольше, свой настоящий век» и прочие благоглупости. Означают они только одно: человек обычно хочет жить и не хочет умирать.