Возвращение капитана мародеров

Родриго тотчас повел всех к жилому крылу монастыря, где располагались кельи монахинь, однако распашная дверь крыла оказалась запертой изнутри на засов. Оставался единственный выход: проникнуть в кельи через узкие стрельчатые окна, занавешенные грубыми шерстяными шпалерами, призванными защищать обитательниц монастыря от пронизывающего морского ветра.

Для бывших закоренелых убийц и грабителей сия задача не составила никакого труда, и вскоре монастырь огласился истошными женскими криками. Немые налетчики беспощадно расправлялись с пожилыми монахинями, а молодые в ужасе метались по крохотным кельям. Несколько сестёр-клариссинок в отчаянии выпрыгнули из окна и теперь, переломав руки и ноги, корчились от боли на холодной земле у стен монастыря.

Несмотря на царившую в обители суматоху Бахесу удалось все-таки отобрать четырех монахинь, самых юных и физически здоровых на вид. Его пособники тотчас связали несчастных, накинули им на головы мешки и вывели из монастыря.

Христовых невест, оставшихся в живых, помощник альгвазила добил собственноручно. Покидая же стены разгромленного монастыря, он истово перекрестился, надеясь впоследствии получить индульгенцию[72] за содеянное от самого архиепископа де Нойи.

Нагоняя своих подельников, Бахес оглянулся: монастырские помещения полыхали всепожирающим огнем.

Глава 6

Для жителей Толедо стало полной неожиданностью, когда по приказу короля Хуана II на центральной площади был обезглавлен его многолетний и бессменный фаворит герцог де Луна. На столь крайнюю меру Хуан Трастамара пошел по трем причинам. Во-первых, герцогу было известно слишком много дворцовых тайн. Во-вторых, как случайно выяснилось, тот в течение длительного периода времени пользовался благосклонностью королевы Марии Арагонской, причем в ее же покоях. А в-третьих, подрастающий наследник, дофин Энрике, с каждым годом приобретал все более опасную схожесть с герцогом-фаворитом. Сие щекотливое обстоятельство и послужило последней каплей, переполнившей чашу королевского терпения.

Зато для амбициозного епископа Санчо де Ледесмы настал весьма подходящий момент: самый ярый покровитель ордена «Второе пришествие» герцог де Луна публично казнен, престарелый де Нойя все чаще страдает различными хворями, а Рим все более нуждается в новом – молодом и здоровом – архиепископе Кастилии.

Словно в подтверждение чаяний Ледесмы, из Рима прибыл человек понтифика и передал епископу не только устные, подкрепленные золотыми флоринами и дукатами заверения Евгения IV в поддержке, но и флакон… с ядом.

О том, что Фернандо де Нойя страдал в последнее время подагрой и болями в пояснице, было известно всем, поэтому яд подобрали соответствующий: сначала боли в пояснице заметно усиливались, потом переходили на область позвоночника и живота, а через неделю человек умирал. Именно по этой причине «скоропостижная» смерть архиепископа Фернандо де Нойи и не вызвала у придворных лекарей никаких подозрений. Почившего архиепископа похоронили со всеми положенными его священному статусу почестями…

Поскольку королевство не могло долго оставаться без духовной власти, ровно через семь дней после похорон состоялось внеочередное совещание Священного капитула. Здесь-то и пригодилось золото Рима: де Ледесма щедро оплатил голоса своих будущих «сторонников» и в итоге был избран членами капитула почти единогласно. Нашлись, конечно, и те, что не приняли золота, зато теперь новый архиепископ точно знал, кто его враги, и собирался со временем от них избавиться, прибегнув, например, к обвинению в ереси либо симонии.[73]

С первых же дней вступления в должность Санчо де Ледесма по-хозяйски расположился в покоях предшественника, а в кабинете бывшего архиепископа его люди обнаружили вскоре тайную переписку де Нойи с островом Форментера…

* * *

Опыты в тайной лаборатории активно тем временем продолжались. Альгвазил, предчувствуя приближение цели, пребывал в таком возбуждении, что однажды пообещал Филиппу Артамаде буквально золотые горы, чем, разумеется, изрядно подстегнул рвение алхимика. Теперь Артамада не сомневался: в случае успеха он получит то, к чему стремился всю жизнь, – богатство и защиту от инквизиции.

К сожалению, из четырех похищенных из монастыря девушек в живых осталась только одна – юная Мария. Остальные монахини скончались от проводимых над ними опытов в страшных муках, и Алехандро мысленно похвалил себя за предусмотрительность.