Доспехи Дракулы

– Что тогда?.. Помру? Да? – взъерепенился тот.

Графиня закрыла своё прелестное лицо руками.

– Зачем ты так? Тебе нравится мучить меня? Я же вышла за тебя по любви… – Мария Ильинична расплакалась и выбежала из спальни.

На этот аргумент у Василия Григорьевича не нашлось возражений. Действительно, семь лет назад взял юную Машеньку, почти бесприданницу, из разорившейся ярославской дворянской семьи, как ему казалось, по обоюдной любви.

Она была хороша… Да и сейчас не потеряла красоты и статности, роды не испортили её фигуры, придав ей лишь соблазнительную округлость.

Перед глазами промелькнуло прошлое. Вот он, способный сын мещанина, «птенец Петров», учится в Германии, постигая сложную науку фортификацию. В чём достиг немалых успехов и вернулся в Россию. Затем бесконечные военные крепости… Какие-то он перестраивал, внося усовершенствования в связи с требованиями времени, многие проектировал и строил заново. Так, в постоянной работе, прошли долгие годы… За верную службу Василий Григорьевич получил титул графа и земли в Ярославской губернии.

После кончины великого Петра новоиспечённый граф удалился в своё имение и начал строительство усадьбы, которую сам спроектировал. Усадьба сия напоминала нечто среднее между домом и крепостью и производила впечатление европейского замка, по нелепой случайности оказавшегося среди ярославских полей и лесов.

…Василий Григорьевич тяжело вздохнул. Он весьма сожалел, что не сумел как следует проучить поручика. Тот оказался проворнее – клинок вошёл как раз между рёбер графа и задел лёгкое. Разумеется, Константин Анохин не хотел убивать графа, а просто преподать урок: нечего, мол, оскорблять нелепыми подозрениями порядочных людей!

От сознания своего бессилия ненависть к поручику разгоралась всё сильнее, она просто сжигала графа изнутри. Ещё мгновение – и он начнёт рычать, подобно раненому зверю… Да только кому это надо?.. Жене?.. Да, кстати, где она?

Василий Григорьевич левой рукой дёрнул за шнурок звонка, располагавшийся в изголовье кровати. За дверью послышались шаркающие шаги лакея Прохора. Дверь открылась…

– Чего изволите, ваше сиятельство? Чай проголодались? – поинтересовался тот, входя в спальню.

– Где барыня? – поинтересовался Василий Григорьевич.

– Э-э-э… – неопределённо протянул Прохор. – Кажись, в покоях своих…

– Вели послать за ней!

– Також… Барыня… Э-э-э… – снова промямлил Прохор.

– Её что, в доме нет? – догадался граф.

Лакей кивнул.

– Точно так-с, ваше сиятельство, нету барыни… Нету…

– И где же она?! – теряя терпение, закричал граф.

– Також… Прогуляться она отправилась. День выдался нонче хороший… – Наконец признался Прохор.

– Верхом?!

Прохор кивнул.

Красная пелена застелила глаза графа. Он лежит в постели, раненый… А она… Она снова поскакала к этому вертопраху Анохину! Ну, всё! Терпению графа настал конец!

Увидев, как граф покраснел, Прохор испугался.

– Ваше сиятельство, да не волнуйтеся вы також… Эвон покраснели, чего доброго рана откроется…

Действительно, граф почувствовал сильное жжение в области груди, дышать становилось всё тяжелее.

– Позови… Глашу! – отрывисто приказал граф. Прохор тотчас исполнил приказание.

В спальню вошла Глаша и, взглянув на барина, поняла, что ему надобно принять эликсир, прописанный доктором.

Глаша открыла склянку с эликсиром барвинка и болиголова, взяла десертную ложечку и, отсчитав ровно десять капель, опустила снадобье в стакан с водой и тщательно размешала.

Василий Григорьевич внимательно наблюдал за действиями горничной. Он прекрасно помнил, что сказал доктор:

– Не более десяти капель на стакан воды… Эликсир чрезвычайно концентрированный… Передозировка опасна для жизни…

«А что будет, если подлить, скажем, в вино, капель двадцать или тридцать?.. – невольно подумал граф. И сам ответил на свой вопрос: – Смерть…»

Неожиданно Василий Григорьевич пришёл в хорошее расположение духа, безропотно выпил лекарство и даже похвалил Глашу за какую-то мелочь. Горничная удивилась: видать, барин на поправку пошёл!

– Ты, Глаша, ступай в библиотеку. Там в шкафу, что у окна, на средней полке стоит книга в красном переплёте…

Покуда Глаша ходила за книгой в библиотеку, графа одолевали бесовские мысли: «Отравить… Отравить… Жену отравить… Поручика отравить… Нет её жалко… Люблю изменницу! Люблю!!! Помру я без неё… А его, мерзавца, не жаль нисколько…»