Гечевара

– Но «Мак-Пинк» закрыли! А-а! – застонал Сергей. – А мне же, мне же надо как-то расслабляться!

Он внезапно извернулся, оторвался от Алёши и умчался в сторону общаги.

«Бред», – решил Алёша.

В эту самую секунду взгляд его упал на новой здоровенный транспарант с рекламой:

«Стань нонконформистом! Хавай Сникерс!»

28.

Если бы на другой день программист Серёжа подошёл к фаст-фуду, столь, как оказалось, им любимому, наверное, решил бы, что он бредит. У дверей «Мак-Пинка», а вернее, бывшего «Мак-Пинка», рассекала птичка Чежик. Птичка была человеческого роста и болталась около кафе туда-сюда, вручая всем рекламные листовки. Кажется, прохожим это нравилось, и они улыбались птичке из игры, брали рекламу, норовили прикоснуться к перьям. Да, Алёша тоже их потрогал. Ещё в раздевалке, где Василий, почему-то из кассиров ставший… хм… клоуном, натягивал костюм.

– Я просто поражаюсь, – сказал Лёша.

– А чего такого? – удивилось содержимое живой игрушки. – Я бы на их месте тоже заработал на этой фигне. Ведь птичка обалденно популярна! И никто не знает, кто её придумал. То есть, можно брать бесплатно.

– В общем, да, – сказал Алёша. – Всё логично. Но, блин, тут такие перемены!

Он напялил униформу. Раньше все фуфайки были в дырках, пятнах несмываемого жира и так далее. Теперь всё изменилось. Блуза оказалась совершенно чистой, абсолютно новой, ярко-чёрной и с портретом революционного вождя. У кассиров и помощников кассиров были Маркс и Энгельс, а кого носил Алёша, как и все стюарты, – сами догадайтесь.

Несмотря на бурные события в стране и перемены, столь стремительные, резкие, в общественном сознании, Двуколкин ну никак не мог предполагать, что заведение ТАК изменится. Во-первых, надо было привыкать к названию: над дверью вместо старой вывески отныне гордо значилось «Мак-Панк». А во-вторых, за время краткой перестройки поменялось остальное. В смысле, поменялось вообще всё. Двуколкин стал работником крутого, неформального и антиглобалистского фастфуда.

Лёша вышел в зал. Когда-то интерьер его был красно-жёлто-розовым. Теперь преобладали чёрный, красный, хаки и коричневый – цвет дерева. Последним отличались мусорные тумбы, выкрашенные под ящики с оружием (сразу вспоминался эпизод с Алегрия-дель-Пио). Красная звезда огромнейших размеров украшала чёрный потолок; по её краю шли малюсенькие лампочки. Вдоль всей длины прилавка написали: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а листки, по-прежнему из суперской мелованной бумаги, те, что клали вниз подносов, словно обгорели. В них, как в подпольных прокламациях, народ воодушевлённо призывали занимать места стюартов, дворников, кассиров и посудниц. «У нас выгодно, престижно, неформально!» – уверял Пинков и Ко.

Конечно, изменилось далеко не всё. Стремление к экономии осталось, и поэтому в подсобке Алексей нашёл те самые тряпицы, что не так давно стирал и вешал на верёвочку. Но, взяв одну из них и подойдя к прилавку, чтобы, как обычно, протереть его от пыли, коей не имелось, он увидел, что меню прерадикально изменилось. И начальству надо отдать должное: «cheбургера» там не было. Пинков и его Ко, как оказалось, обладали более живым воображением и не взяли этого названия, сочинённого до них. Зато в меню возникли «Партизанский», «Подрывник» и «Трудовой» – салаты, сэндвич «Двойной Робеспьер» и «Фак-кола». Все пиццы имели названия насквозь нецензурные: видимо, это должно было стать необычной и смелой приманкой. «Шварцвальдская вишня», «Медовый орешек» и прочие торты пошли в общем стиле, став «Жирным буржуем» и «Эксплуататорской кровью» (Цветков: «ешь богатых!»). А чая не стало. Его заменил всем известный матэ как любимый напиток Гевары. Конечно, в пакетиках.

Зал был пустым, и работать, когда нет Снежаны, когда всё равно не увидят, Алёше претило. Он снова пошёл в раздевалку. Внутри на скамейке сидела Ирина. Она как всегда наслаждалась общением с мобильным. Ирина листала картинки. Экранчик одну за другой демонстрировал фотки Артёма.

«Фанатка», – решил Алексей.

И от нечего делать спросил:

– Непривычно, ведь правда?

– О чём ты? – спросила Ирина, взглянув на него полным жадности, страха и совершенно лишённым признаков разума взором.

– Ну как. Обо всём. Ты читала меню? Всё теперь по-другому. Так странно…

Ирина молчала с минуту. Потом, отыскав, наконец, нужный файл у себя в голове с походящим готовым ответом, сказала: