Гечевара

А потом были бои с милицией. Алёша не нашёл ни наколенников для скейта, никакого шлема, даже плавательной маски. Он рванулся в бой как был, горячий, беззащитный и восторженный. Конечно, получил. Похоже, его круто отлупили демократизотором, да, помнится, ещё и траванули газом из баллончика. Зато он, кажется, успел раскокать несколько витрин. Это приятно. О, да, а потом ещё кидал камнями по ментам, но вроде мимо…

Лёша попытался встать.

– Лежи, лежи, – сказала девушка.

– А ты кто? – слабым голосом поинтересовался раненый.

Та засмеялась и сказала, что она тут – медтоварищ, занимается бойцами Революции, телесно пострадавшими от рук последних слуг капитализма.

– А-а… – сказал Алёша.

В коридоре пахло грязью, и девчонка вовсе не была похожа на врача. Она зачем-то постоянно трогала Алёшин лоб, как будто он простужен, а не газом отравился. Впрочем, выбирать не приходилось.

– Как там всё? – спросил Двуколкин. – Новости какие?

– Новости отличные, – сказала медтоварищ. – Все радиостанции уже наши. Народ бастует. А вчера вломились в магазин «Эмпорио Армани» и бесплатно раздавали тамошние шмотки революционерам – на портянки, представляешь? Веселуха! Магазины вообще почти что не работают. И Дума раскололась, половина депутатов в эмиграции, вторая половина бьёт друг другу морды.

– Бли-и-ин, – протянул Алёша. – Обалдеть!

– Еда теперь бесплатная, – довольно сообщила медтоварищ, ещё раз потрогав Лёшин лоб (наверно, он ей просто нравился). – По крайней мере, в нашем городе.

– А мэр что?

– Мэра укокошили! О, знаешь, ещё что случилось?! Хи-хи-хи… Директор «Кока-кола компани» утоплен в бочке со своею собственной отравой! Классно, да?

– Не знаю… – Алексей поёжился.

– Да ладно, не грузись ты! Убивают только самых-самых! Мы же не забыли принципы «Багровых»! В основном уничтожают вещи, не людей. Ведь люди-то чего? А? Нету шмоток – нету потреблятства – нет буржуев!

– Интересно, – сказал Лёша.

– А ты, что, об этом принципе не слышал?

– Нет, не слышал.

– Ну, даёшь, товарищ! А, ну да, ты ж тут лежал, не знаешь. Это принцип Алоизия Омлетова. Эх, классный он мужик! Читал? Ага, я тоже. Он теперь по радио всё время выступает… Ты лежи, лежи, не поднимайся!

Неожиданно (а может, ожидаемо?) Алёше захотелось, чтобы рядом с ним была не эта незнакомая девчонка, а его любимая начальница, буржуйка Лизавета Александровна. Да, как-то ей сейчас? И где-то она? Жива ли вообще? Алёша ощутил насущную потребность узнать это.

– Мне надо телефон, – сказал он медтоварищу.

Товарищ протянула ему свою трубку, весело сказав, что ей не жалко денег на звонки героев.

Алексей набрал заветный номер (помнил наизусть). Молчание. Вновь набрал. Опять всё то же самое, как будто Лизы и её мобилы вообще на свете не было.

– А кому звонишь – компания какая? – вдруг спросила медтоварищ, наблюдая за Алёшиным мучением. А, узнав, всё объяснила: – Она больше не работает. Да, все позакрывались, только вот моя ещё жива. Попробуй на домашний.

Алексей набрал домашний.

Длинные гудки. Один, два три, четыре…

– Слушаю!

– Ох, Лиза! Наконец-то! Всё в порядке?

Они поболтали о насущном, Алексей узнал, что девушка с начала Революции сидит у себя в комнате, болеет за Святую Справедливость через радио, газеты, телевизор. Рассказал о своём бое и про госпиталь.

– Наверно, так и проваляюсь до победы.

– Да ты что?!

Внезапно Лизавета сообщила ему о важнейшем деле. Ох, и правда! Как он мог забыть, ведь столько ждал этого дня! Сегодня понедельник. А вчера было нельзя, поскольку воскресенье. Да, всё верно. Он же может не успеть!

Алёша спросил адрес, записал его, поскольку был там всего раз и всё уже забыл. Сказал спасибо Лизе, а потом и медтоварищу. Поднялся. Всё болело, голова кружилась.

– Ты чего?! – вскричала девушка.

– Мне надо. Это очень срочно. А который час?

– Пятнадцать минут пятого.

О, ужас! Он же опоздает!

Лёша вышел из общаги. Первым делом в глаза бросилась заваленная мусором помойка – видимо, не вывозили с самого начала Революции. Пройдя немного, Алексей увидел, как какой-то новоявленный художник украшает стену одного из корпусов своим плакатом, точно повторяющим творение Лисицкого «Клином красным бей белых!». Запах от картины и художника шёл странный. Лёша пригляделся и внезапно понял, что народный живописец в высшей мере антибуржуазно трудится не красками, а всякой навороченной косметикой. Вокруг него валялись опустевшие флакончики от лаков, упаковки от помад, а рядом помещался ящик, почти полный некогда ужасно дорогой продукции «Герлен».