История Пурпурной Дамы

Настоятели храмов также переместились в галерею. Они ещё громче возносили молитвы, присоединился к ним и регент, заглушая стоны Акико.

Мурасаки осталась подле старого помоста рядом с фрейлинами. Сложившаяся ситуация беспокоила её, ведь она тоже познала радость материнства и знала: как проистекают роды. А в данном случае схватки явно затянулись, Акико уже пребывала в изнеможении. Она постоянно задавалась вопросом: а если ребёнок лежит неправильно? Что же будет? Лекарь рассечёт промежность роженицы ножом?.. Неужели он даст ей умереть?..

Наконец отчаявшийся регент возопил молитву так, что дворец содрогнулся. Все присутствующие были взволнованы до крайности и не могли унять слёз.

Мурасаки призвали к ложу роженицы. Нефритовая госпожа, некогда утончённая красавица, пышущая здоровьем и вызывающая плотское желание у придворных мужей, не говоря уже об императоре, выглядела ужасно. Взглянув на неё, старшая фрейлина, ощутила дрожь во всём теле и слабость в ногах. Акико посмотрела на фрейлину блуждающим взором: она находилась между жизнью и смертью.

Наконец, придворный лекарь не выдержал и увлёк Митинагу в сторону.

– Если вы будите медлить и рассчитывать только на помощь богов – ваша дочь умрёт! – высказался он.

– Что ты предлагаешь? – спросил Митинага.

– Есть лишь один способ помочь младенцу появиться на свет и спасти жизнь вашей дочери: рассечь её промежность ножом!

Митинага стоял, понурив голову. Он прекрасно понимал, что со смертью дочери лишиться власти и влияния при императорском дворе. И тогда выход лишь один: добровольно удалиться в провинцию. Не для этого он плёл интриги против Садако и устранил своих соперников! Акико и будущий ребёнок были залогом его могущества!

– Господин регент, решайтесь! – возопил лекарь.

– Останется шрам… – попытался возразить Митинага, перед которым стоял нелёгкий выбор.

– Что значит шрам по сравнению со смертью жены императора?! А, если Нефритовая госпожа умрёт, так и не разродившись? Как вы будете оправдываться в столице?

Последний довод оказался самым веским.

– Хорошо… Делай своё дело, лекарь… Однако…

На всякий случай Митинага приказал подготовить дочь к путешествию в Чистую землю Будды, а заодно и в сады Аматэрасу. Нефритовая госпожа приняла монашеское посвящение, ей остригли волосы. Затем Митинага предоставил лекарю полную свободу действий. Хвала всевышним, И Буддам и синтоистским богам, Акико разродилась здоровым, но очень крупным младенцем.

Едва раздался плач новорожденного, ещё не отошёл послед, а монахи и придворные, сгрудившиеся в обширном пространстве зала вплоть до южной галереи с балюстрадой, пали ниц и еще раз единодушно вознесли молитву.

Женщины в восточной галерее в крайнем волнении от пережитого смешались с высшими сановниками. Одна из фрейлин оказалась буквально лицом к лицу с Главным левым писарем. Тот крайне смутился, но затем вышел из неловкого положения: заключил даму в объятия и поцеловал в щёку, сказав:

– Поздравляю! У нас новый наследник!

Дама смущённо ответила ему улыбкой. После этого случая фрейлину и сановника постоянно видели вместе, и их первоначальное взаимное недоумение стало предметом всеобщих шуток. Однако они не обижались…

Глава 10

Ханрё – хлопоты

К часу Лошади зимнее небо прояснилось, выглянуло солнце, заливая своими лучами дворец. Хвала богам, роды закончились благополучно. Радости фрейлин, придворных дам, сановников не было предела. Все они пережили тяжёлые мгновенья, уже мысленно прощаясь с Нефритовой госпожой. Но более всех радовался Митинага: Акико родила прекрасного мальчика – наследника трона. Его положение при дворе, несомненно, укрепилось. Теперь в его руках неограниченная власть.

Дамы, вволю наплакавшись намедни, разошлись, наконец, по своим покоям, решив отдохнуть. Подле императрицы осталась Мурасаки и дамы постарше.

Митинага в сопровождении супруги щедро одарил настоятелей храмов, монахов, прорицателей. Лекаря же, который фактически спас Акико и младенца от неминуемой смерти, он обнял, пренебрегая всяческим придворным этикетом, и сказал:

– Проси всё, что пожелаешь…

Лекарь растерялся: он и так слыл человеком не бедным и не обделённым вниманием императорского двора. К тому же недавно он приобрёл добротный дом на Третьей линии – чего ещё желать простому смертному?

Он замялся, не зная, что попросить, но наконец, отважился произнести: