Верь в мою ложь

Саймон буквально побелел, услышав это. Дебора поняла, что он решил: она собирается обсуждать с Томми их абсолютно личные дела, обращаясь к нему как к арбитру, способному разрешить их несогласия. И повернулась к мужу:

— Нет, это не то. Я просто подумала, что Алатея, судя по всему, не способна выносить ребёнка. Или не может забеременеть. Думаю, она ищет суррогатную мать, и полагаю, что такой матерью может оказаться жена Яна Крессуэлла, Найэм.

Саймон и Томми переглянулись. Но они ведь не видели Найэм Крессуэлл, так что ничего не знали. Дебора продолжила: Николас Файрклог хочет ребёнка, Алатея изучает журнал с объявлениями на последних страницах, внешность Найэм Крессуэлл прямо говорит о том, что женщина прибегает к хирургическим вмешательствам для поддержания формы… Тут нужно учесть простую логику женщины, которая потеряла мужчину и уверена, что должна найти ему замену, и хочет что-то сделать, чтобы увеличить свои шансы на хороший результат…

— Найэм нужны деньги на всё это. И выносить ребёнка для Алатеи — значит неплохо заработать. Конечно, брать деньги за суррогатное материнство незаконно, но это ведь семейное дело, и кто узнает, если ей заплатят? Николас и Алатея уж точно ни единой душе не проболтаются. Так что Найэм вручит им ребёнка, они ей — денежки, и дело будет сделано.

Саймон и Томми выслушали её в молчании. Линли смотрел на собственные ботинки. Оба мужчины явно собирались сказать Деборе, что она просто свихнулась (ох, как хорошо она знала их обоих!), и потому она продолжила:

— А может быть, и это даже больше похоже на правду, Николас Файрклог и не подозревает о таком соглашении. Алатея может просто изображать беременность. Она довольно высокая, и вполне возможно, что у неё и не должно быть ничего заметно до самого последнего срока. Найэм на несколько месяцев исчезает, а когда подходит время родов, Алатея присоединяется к ней. Они действуют согласованно, и…

— Бог мой, Дебора!

Саймон принялся тереть лоб, а Томми нервно переступал с ноги на ногу.

Дебора почему-то подумала о том, что Томми всегда носит ботинки от Лобба. Они должны стоить целое состояние, прикинула она, но, конечно, им сносу нет, и те, что сейчас на нём, он, наверное, носит с тех пор, как ему было лет двадцать пять. И они ничуть не истёрлись и не поцарапаны. Человек Тома — Чарли Дентон, его лакей, дворецкий, верный слуга, главный конюший — никогда не допустил бы, чтобы на ботинках Томми появилась царапина. Но ботинки разношенные, удобные, как старые друзья, и…

Саймон уже что-то говорил, и Дебора вдруг осознала, что не желает его слышать. Он ведь мог подумать, что всё сказанное ею имеет отношение к ним самим, к этой дурацкой истории с открытым усыновлением, и он, конечно, не знал, что Дебора уже покончила с вопросом, так что она решила сообщить ему об этом здесь и сейчас.

— Я позвонила Дэвиду, — сказала она. — Поговорила с ним. Нет и нет. Мне с этим не справиться, Саймон.

Саймон разинул рот. Вот так.

Дебора поспешила обратиться к Томми:

— Предположим, что Ян Крессуэлл обо всём узнал. Стал возражать. Сказал, например, что их собственные дети — его и Найэм — уже и без того слишком осложнили их жизнь, и нельзя просить их ещё и о том, чтобы его жена вынашивала ребёнка для жены двоюродного брата. Он мог просто запретить всё это.

— Они были уже разведены, — мягко напомнил ей Томми.

— С каких это пор развод стал мешать людям пытаться командовать друг другом? Предположим, он пошёл к Николасу. Воззвал к его совести. Знал Николас обо всём или нет, неважно, потому что он явно не прислушался к Яну, и тот заявил, что ему придётся поговорить с отцом Николаса. А уж чего никому бы не хотелось, так это вмешательства Бернарда Файрклога. Он и без того слишком долго верил в то, что Николас ни на что не годен. А тут ещё такое, просто ужасное расхождение во взглядах внутри семьи…

— Довольно! — резко произнёс Саймон. — Я не шучу. Хватит.

Наставительный тон, таившийся за его словами, подействовал на Дебору, как удар электрического тока вольт эдак тысяч в тридцать. Она тихо спросила:

— Что ты сказал?

Саймон не остановился.

— Не нужно быть Фрейдом, чтобы понять, откуда взялась твоя идея, Дебора.

Электрический шок перешёл во взрыв ярости. Дебора заговорила. Саймон её перебил.

— Это просто полёт фантазии. Пора вам обоим возвращаться в Лондон. Я тут сам управлюсь, — это уже сказал Томми. — И если нам не хочется снова копаться в лодочном доме, я бы предпочёл сказать: то, что выглядит как несчастный случай, и есть действительно несчастный случай.