Верь в мою ложь

Линли слушал, не делая никаких замечаний. Сад казался ему странным и прекрасным. Вообще он предпочитал природные ландшафты, но здесь самшиту, падубам, мирту и тисам были приданы фантастические формы, притом некоторые растения достигали высоты в тридцать футов. Здесь были трапеции, пирамиды и спирали. Здесь имелись двойные спирали, грибы, арки, бочонки и конусы. Дорожки, вымощенные выгоревшим известняком, вились между фигурами, а там, где не было кустов, красовались партерные садики, орнаменты в которых были созданы из низкорослых форм самшита. В этих партерах до сих пор цвели карликовые настурции, создававшие контраст пурпурным фиалкам, окружавшим их.

Этому саду насчитывалось более двух сотен лет, и воссоздание его в первоначальном виде было мечтой Валери с момента наследования Айрелет-холла, пояснил Файрклог. Ей понадобились многие годы, помощь четырёх садовников и фотографии, сделанные в начале двадцатого века.

— Великолепно, да? — с гордостью произнёс Файрклог. — Она просто чудо, моя жена.

Линли восхищался садом. Да и любой бы восхитился на его месте, это инспектор прекрасно понимал. Но что-то было не так в тоне Файрклога, и Томас спросил:

— Поговорим здесь, в саду, или где-нибудь в другом месте?

Бернард, явно понимая, что пора приступать к разговору, ответил:

— Ладно, идёмте. Валери отправилась навестить Миньон. Какое-то время её не будет. Мы можем поговорить в библиотеке.

Название места оказалось неправильным, потому что книг там не было. Это была просто небольшая уютная комната рядом с главным холлом, со стенами, отделанными тёмными панелями, на которых висели портреты давно покинувших этот мир Файрклогов. В центре комнаты стоял письменный стол, у камина пристроились два удобных кресла. Сам камин был впечатляющим образцом работы Гиббонса Гринлинга; на полке над ним стояли старые фарфоровые вазы в стиле «Уиллоу паттерн», имитирующие китайский фарфор, в камине был сложен уголь. Файрклог зажёг его, потому что в комнате было холодно, потом отдёрнул тяжёлые занавеси, скрывавшие окна со свинцовыми переплётами. По стёклам стекали капли дождя.

Файрклог предложил выпивку. Для Линли было рановато, и он отказался, но Бернард налил себе шерри. Он жестом предложил инспектору сесть, и они оба устроились в креслах, после чего Файрклог сказал:

— Вы увидели куда больше грязного белья, чем я того ожидал. Извините меня за это.

— В каждой семье есть что-то такое, — заметил Линли. — И моя — не исключение.

— Вряд ли у вас есть что-то похожее, могу поспорить.

Томас пожал плечами. И спросил, потому что это нужно было спросить:

— Вы хотите продолжения, Бернард?

— Почему вы спрашиваете?

Линли сложил пальцы «домиком» под подбородком и уставился на огонь в камине. Чтобы уголь разгорелся быстро, под ним были сложены свечные огарки. И в комнате должно было вскоре основательно потеплеть. Наконец он произнёс:

— Если оставить в стороне эту историю с фермой Крессуэлла, которую, наверное, вполне можно и не изучать, у вас уже есть вполне приемлемый результат. Если коронёр заявил, что это был несчастный случай, вы вполне можете с этим согласиться.

— И позволить кому-то уйти безнаказанным после убийства?

— Знаете, я давно понял, что на исходе лет никто не остаётся безнаказанным.

— Вы уже что-то обнаружили?

— Дело не в том, обнаружил ли я что-то. Вообще-то пока практически ничего, потому что у меня связаны руки — я ведь должен прикидываться обычным гостем. Так что здесь скорее нужно спросить, что я мог бы обнаружить, то есть каков мотив убийства. Возможно, я пытаюсь сказать вам следующее: притом что это действительно мог быть несчастный случай, вы рискуете узнать нечто неприятное о собственном сыне, о своих дочерях, даже о вашей жене — такое, чего вы предпочли бы не знать вне зависимости от того, как именно погиб ваш племянник. Такое иногда случается при расследованиях.

Файрклог, похоже, задумался над этими словами. Он, как и Линли, смотрел на огонь, потом перевёл взгляд на фарфоровые вазы над ним. Одна из них, заметил Томас, треснула и была склеена. Очень давно, решил он. Склейка была неумелая, в наши дни это сделали бы по-другому и трещина была бы совсем незаметной.

Линли продолжил:

— С другой стороны, это действительно могло быть убийство, совершённое человеком, которого вы любите. Вы хотите предстать перед таким фактом?