Глубина в небе

Попутно они заключили контракт на всю медицинскую технику из декларации Фама в обмен на локализаторы Ларсона. Были и другие пункты – образец для размножения созданий, которые пели в затмении – но, в общем, сделку заключили на удивление легко… и Фам был ошеломлен многим, что говорил у Гуннар Ларсон, советами, которые могли ничего не стоить, и от которых тем не менее за километр несло мудростью.

Рейс Фама к Тригве Итре был одним из самых прибыльных в его карьере, но глубже всего врезался ему в память темно-красный разговор с итрейским мистиком. Потом он был уверен, что Ларсон использовал какие-то психотропные препараты, иначе Фам никогда не оказался бы таким внушаемым. Но… может быть, это было неважно. У Гуннара Ларсона были хорошие идеи – по крайней мере те, которые Фам смог понять. Сад и окружавшее его ощущение мира – это вещи сильные, производящие впечатление. Возвращаясь с Тригве Итре, Фам понял мир, исходивший от живого сада, понял силу простой видимости мудрости. Эти два наития можно было соединить. Биологические объекты всегда были ключевой позицией торговли… но теперь они получат и другое значение. У новой Кенг Хо этическое отношение к живым существам будет в самом сердце. Каждый корабль, в котором можно содержать парк, будет его иметь. Кенг Хо будет собирать лучшие из живых существ так же фанатично, как собирает технологию. Эта часть совета старика была вполне ясна. Кенг Хо заработает себе репутацию понимания живых существ, репутацию вечной привязанности к природе.

Так родились традиции парков и бонсай. Парки – это был огромный расход, но за прошедшее со времен Тригве Итре тысячелетие они стали самой любимой из традиций Кенг Хо.

А Тригве Итре и Гуннар Ларсон? Ларсон был мертв уже тысячу лет, разумеется. Цивилизация Итре еле-еле его пережила. Наступила эра повсеместного лютования закона и чего-то вроде массового террора. Скорее всего, локализаторы самого Ларсона этот конец предвидели. Вся его мудрость, вся невозмутимость мало помогли его родному миру.

Фам поерзал в спальном гамаке. Ему всегда тяжело было думать об Итре и о Ларсоне. Потерянное время, такие мысли… кроме как сегодня. Сегодня ему нужно настроение, то, что было после этой встречи. Нужна кинестетическая память работы с локализаторами. Их сейчас в комнате должны быть десятки. Какой же порядок движений и состояние тела включат их отзыв? Фам натянул на руки навес гамака. Руки его заплясали на воображаемой клавиатуре. Конечно, это было бы слишком просто. Пока не установится рапорт, никакие нажатия клавиш действия не возымеют. Фам вздохнул, снова изменил пульс и дыхание… и вспомнил восторг своего первого сеанса работы с локализаторами Ларсона.

Бледно-синий свет, синее синего, мигнул на краю поля зрения. Фам чуть приоткрыл веки. В комнате была полуночная тьма. Свет от ночника был слишком слаб, чтобы видны были цвета. Ничто не шевелилось, только медленно в дыхании вентилятора дрейфовал гамак. Синий свет был откуда-то извне. Изнутри. Из его зрительного нерва. Фам закрыл глаза и повторил дыхательное упражнение. Снова замигал синий свет. Это было был эффект синтезированного луча всей матрицы синтезаторов, наводимый теми двумя, что были у него на виске и в ухе. Пока что связь была очень примитивная, с виду не больше, чем случайные искорки в глазах, на которые люди и внимания не обращают. Система была запрограммирована обнаруживать себя очень осторожно. На этот раз он оставил глаза закрытыми и не изменил частоты дыхания и пульса. Пригнул два пальца к ладони. Прошла секунда. Свет мигнул снова, отвечая на движение. Фам кашлянул, подождал, пошевелил правой рукой. Синий огонек мигнул: один… два… три… последовательность импульсов, ведущих для него двоичный отсчет. Фам ответил, воспользовавшись кодами, которые сам когда-то давно установил.

Он миновал модуль пароля/отзыва. Вошел! Огоньки позади его глаз замигали почти случайными стимулами. Килосекунды потребуются, чтобы научить сеть локализаторов той точности, которой требует такая связь. Зрительный нерв слишком велик и сложен, чтобы сразу было четкое изображение. Неважно. Сеть теперь разговаривала с ним надежно. Старые настройки вышли из укрытия. Локализаторы определили его физические параметры; с этой минуты он может говорить с ними многими способами. На этой Вахте у него оставалось еще почти 3 Мсек. Достаточно времени на самое необходимое: внедриться в сеть флота и задать новую историю прикрытия. Какой она будет? Да, что-нибудь постыдное. Настолько постыдное, что будет понятно, почему «Фам Тринли» все эти годы изображал из себя шута. История, которой Нау и Брюгель поверят и будут считать, что у них есть рычаг воздействия на него. Какая же?