Глубина в небе

– Я ее проектировал и курировал почти все строительство.

Это было тогда, когда Зюйдландия с Аккордом были в такой дружбе, какая только может быть между двумя государствами.

Генерал чуть покачалась на насесте взад-вперед.

– Сержант… я даже сейчас еще вас видеть не могу. Я думаю, вы это знаете.

Хранк опустил голову. Еще как знает.

– Но если сказать просто, я вам доверяю. И, ради всех глубин, вы мне сейчас нужны! Приказов я не могу отдавать и не хочу… но не поможете ли вы мне в Зюйдвиле?

Казалось, она эти слова из себя клещами выдирает.

Тебе приходится просить?

Хранкнер поднял руки:

– Конечно!

Такой быстрый ответ явно не ожидался. Смит только таращилась целую секунду.

– Вы меня понимаете? Вы подвергнете себя риску ради личной услуги мне!

– Да, конечно. Я всегда хотел помочь.

Я всегда хотел все исправить, чтобы стало как было.

Генерал еще секунду на него смотрела. Потом произнесла:

– Спасибо, сержант. – Она что-то простучала по столу. – Тим Даунинг… – Это, что ли, ее новый помощник? – …даст вам все детальные анализы. Если сказать коротко, есть единственная причина, по которой Пьетра может быть в Зюйдвиле: они еще не решили. Она еще не владеет всеми ключевыми фигурами. И некоторые члены парламента Зюйдландии попросили меня приехать на переговоры.

– Но… ведь такие вещи должен делать король!

– Да, похоже, в эту Тьму мы много традиций ломаем.

– Вам нельзя ехать, мэм!

Где-то в подсознании кто-то хихикнул при таком нарушении сержантского этикета.

– Вы не единственный, кто дает мне такой совет. Последнее, что сказал мне Струт Гринвел, не дальше двухсот ярдов от этого места, было нечто похожее. – Она замолчала, охваченная воспоминаниями. – Забавно, как много угадал Струт. Он знал, что я займу его насест. Он знал, что всегда будет соблазн выйти в поле самой. В первые десятилетия Света, когда десятки раз я могла все исправить и даже спасти жизни, если только пойду сама и сделаю, что нужно сделать. Но совет Гринвела был вроде приказа, и я выполняла его, и доживала до следующего соблазна. – Она коротко засмеялась, будто ее внимание резко вернулось к настоящему. – А теперь я старуха, трепыхающаяся в сети обмана. И настало время наконец нарушить закон Струта.

– Мэм, совет генерала Гринвела так же верен, как и раньше. Ваше место здесь.

– Это я… дала разразиться этому хаосу. Это было мое решение, мое неизбежное решение. Но если я теперь отправлюсь на Юг, есть шанс спасти несколько жизней.

– Если вас постигнет неудача, вы погибнете, а мы будем разбиты наверняка!

– Нет. Если я погибну, крови будет больше, но все равно победим мы. – Она захлопнула настольные дисплеи. – Мы улетаем через три часа с Четвертой Курьерской. Будьте там.

Хранкнер чуть не взвизгнул от досады.

– Возьмите хотя бы специальную охрану! Юную Викторию и…

– И группу Лайтхилл? – мелькнула неуловимая улыбка. – Их репутация уже общеизвестна?

Хранкнер не мог не улыбнуться в ответ.

– Д-да. Никто не знает, чем они на самом деле занимаются… но с виду они такие же психи, как мы были когда-то.

Ходили о них рассказы. Хорошие и плохие, но все совершенно сумасшедшие.

– У тебя же нет к ним ненависти, Хранк? – Она действительно хотела знать. – У них есть работа поважнее на эти семьдесят два часа… Мы с Шерканером сознательно создавали эту ситуацию в течение многих лет. Мы знали, чем рискуем. Теперь время расплаты.

Впервые за весь разговор она упомянула Шерканера. Сотрудничество, которое привело их так далеко, распалось, и теперь генерал располагала только собой.

Вопрос не имел смысла, но не задать его Аннерби не мог.

– А вы говорили об этом с Шерком? Что он сейчас делает?

Смит молчала, но вид у нее был решительный. Потом она ответила:

– Все, что может, сержант. Все, что может.

Ночь была ясная даже для Парадиза. Обрет Незеринг осторожно обходил башню на вершине острова, проверяя аппаратуру для ночного сеанса. Штаны и куртка с подогревом не особенно его обременяли, но если сломается нагреватель воздуха или оторвется кабель питания, который тянется за ним… Нет, он не врал своим ассистентам, что отморозить руку, ногу или легкое – это дело нескольких минут. Уже пять лет после ухода во Тьму. Интересно, были ли в Великую Войну в это время такие, которые еще не залегли в спячку?

Незеринг остановился постоять – он даже слегка опережал свой график осмотра. В морозной тишине он оглядел то, в чем был специалистом – небо. Двадцать лет назад, только начиная учиться в Принстоне, он хотел быть геологом. Этой наукой занимался отец, и в текущем поколении важность ее сильно возросла из-за мегатонных земляных работ и глубоких горных разработок. Астрономией же занимались чокнутые маргиналы. Разумные кобберы ориентируются вниз, рассчитывая на безопасные глубины, чтобы пережить предстоящую Тьму. Чего там смотреть, в этом небе? Конечно, солнце, источник жизни и всех проблем. А кроме этого там не меняется ничего. Звезды – это такие постоянные точечки, ничего общего не имеющие с солнцем или с чем-нибудь вообще, что может интересовать коббера.