Глубина в небе

Рита и Дзау. Ящичек с пальцевым замком сверху в сумке Эзра. Странно. Пауки не настаивали на том, чтобы заглянуть туда или в другие вещи. Эзр сник:

– Ладно. Но после этих переговоров – никто больше никем не владеет. Иначе сделка сорвется – я ее сорву.

Он отрубил связь, не ожидая ответа. В конце концов, этот ответ не имеет значения.

Почти каждый день надо было проделывать этот мучительный спуск в тот же самый конференц-зал. Зинмин утверждал, что это личный кабинет шефа разведки, «светлая просторная комната, с уединенными уголками и изолированными насестами». Да, уголки тут были – темные рифленые трубы со спрятанными лежанками наверху. Видео по всем стенам постоянно давало какую-то бессмыслицу. Им с Зинмином приходилось проходить по холодному камню и садиться на сложенные меха. Обычно присутствовало пять-шесть пауков, и почти всегда – Андервиль или Колдхавен.

Но переговоры шли хорошо. При подтверждении от фокусированных пауки, кажется, верили в то, что Эзр имел им сообщить. Кажется, они понимали, как все может быть хорошо, если только немножко друг другу помогать. Конечно, у пауков может быть представительство на скалах L1. Технология будет передаваться вниз без ограничения в обмен на доступ для людей на поверхность планеты. В свое время скалы и обитаемые базы будут перемещены на высокую орбиту и будет начато совместное строительство космической верфи.

Сидеть каждый день многие килосекунды в обществе пауков – работа изматывающая. Человеческий разум не приспособлен к положительному восприятию подобных созданий. Казалось, у них нет глаз – просто хрустальный панцирь, дающий зрение лучше любого человеческого. Было всегда непонятно, на что они смотрят. Пищевые руки постоянно двигались – мимика, которую Эзр только начинал понимать. А когда они жестикулировали главными руками, жесты получались резкие и агрессивные, будто эти создания нападали. В воздухе стоял горький стылый запах, и он становился сильнее, когда приходили еще и другие пауки. И туалеты надо будет в следующий раз привозить свои. У Эзра ноги сводило судорогой от попыток приспособиться к местным удобствам.

Большую часть всех разговоров переводил Зинмин. Но Триксия и другие были в пределах доступности, и иногда, когда требовалась безукоризненная точность, ее голос произносил слова Андервиль или Колдхавена: Андервиль говорила как неумолимый полисмен, Колдхавен – как изящный молодой генерал. Голос Триксии, души чужие.

А ночью приходили сны, часто неприятнее той реальности, которая была днем. Хуже всего были те, которые можно понять. Ему являлась Триксия, голос ее и мысли принадлежали то молодой женщине, которую он знал когда-то, то инопланетянам, владеющим ею теперь. Иногда во время речи ее лицо превращалось в глянцевый панцирь, а когда он спрашивал об этом превращении, она говорила, что ему мерещится. Это была та Триксия, которая останется навеки фокусированной, заколдованной, пропавшей. Чиви тоже появлялась во многих снах – то несносный подросток, то такая, как была, когда убила Томаса Нау. Они говорили, и часто она давала ему совет. Во сне этот совет всегда имел смысл – но, проснувшись, он никогда не мог вспомнить подробностей.

Один за другим вопросы решались. Путь от геноцида до коммерции занял меньше миллиона секунд. Голос Фама Нювена с L1 не скрывал удовлетворения.

– Эти ребята договариваются как Торговцы, а не как правительства.

– Мы достаточно уже уступаем, Фам. С каких пор Клиентам дается такое присутствие на месте, как мы собираемся дать этим паукам?

Обычная длинная пауза. Но голос Фама все равно звучал радостно:

– Даже это может быть нам на пользу, сынок. Я ставлю на то, что пауки в конце концов захотят быть Партнерами.

Партнерами Кенг Хо.

– Еще одно, сынок, – добавил Фам. – Реши вопрос о военнопленных… – последний оставшийся вопрос повестки переговоров, – и мы сможем снять Триксию с этого дела. Лайтхилл передала нам такое обещание от фракции Андервиль.

Последний день переговоров начался как все предыдущие. Зинмина и Эзра провели вниз по – «винтовой лестнице», как называл ее Зинмин. На человеческий взгляд это была вертикальная шахта, вырезанная в скале. Мимо спускающихся шел непрерывный поток теплого воздуха. Шахта была почти два метра в диаметре с пятисантиметровыми уступами на стенах. Сопровождающие без труда касались противоположных ее стен одновременно, опираясь на все стороны. По мере спуска пауки медленно поворачивались вместе с этой спиралью. Каждые примерно десять метров был выступ, «площадка», где можно было перевести дыхание. Эзру и помогала, и стесняла страховка-поводок, которую приходилось надевать по настоянию охранников.