Призрак

— Наркотики спасают жизнь? — спросил Олег, осторожно улыбаясь.

— Да. Но его шеф, видимо, не согласился с такими рассуждениями, когда слушал доклад. Однако было слишком поздно. Поэтому, чтобы быть уверенными в том, что ты не заговоришь, они похитили Ирену.

— Они знали, что, пока Ирена у них, я буду молчать, так зачем же меня убивать?

— Появился я, — сказал Харри.

— Ты?

— Да. Им было известно, что я в Осло, с того момента, как мой самолет совершил посадку. Они знали, что я тот, кто может заставить тебя говорить, что Ирены недостаточно. Поэтому Дубай отдал приказ заставить тебя замолчать в тюрьме.

Олег медленно кивал.

— Расскажи мне о Дубае, — попросил Харри.

— Я никогда с ним не встречался. Но кажется, однажды был в том месте, где он живет.

— И где это?

— Не знаю. Нас с Густо взяли его помощники и отвезли в какой-то дом, но у меня на глазах была повязка.

— Ты уверен, что это был дом Дубая?

— Я так понял со слов Густо. И там пахло жильем. По звукам казалось, что это дом с мебелью, коврами и шторами, если ты…

— Я понимаю, продолжай.

— Меня отвели в подвал и только там сняли с глаз повязку. На полу лежал мертвец. Они сказали, что так будет со всеми, кто попытается их обмануть. И чтобы мы внимательно на него посмотрели, а потом рассказали, что произошло в Алнабру. Почему, когда приехала полиция, дверь была не заперта. И почему исчез Туту.

— Алнабру?

— Я вернусь к этому.

— Этот мертвец, как его убили?

— Что ты имеешь в виду?

— У него были колотые раны на лице? Или его застрелили?

— Разве я не сказал? Я не понял, отчего он умер, пока Петр не ткнул его в живот. Тогда из уголков рта у него полилась вода.

Харри облизал губы.

— Ты знаешь, кто это был?

— Да. Агент, который болтался там, где мы тусовались. Мы называли его Кепариком из-за его головного убора.

— Ммм.

— Харри…

— Да?

Ноги Олега бешено стучали по бетону.

— Мне не многое известно о Дубае. Даже Густо не хотел о нем говорить. Но я знаю, что, если ты попытаешься его поймать, ты умрешь.

ЧАСТЬ III

Глава 26

Крыса нетерпеливо бегала по кухне. Человеческое сердце билось, но все слабее и слабее. Она снова остановилась у ботинка. Укусила кожу. Мягкую, но толстую и добротную кожу. Потом опять перебежала через человеческое тело. Одежда пахла сильнее, чем ботинки, — потом, едой и кровью. Человек — по запаху крыса учуяла, что это мужчина, — лежал в прежней позе, не шевелился и по-прежнему преграждал путь в нору. Она забралась на его живот. Знала, что это кратчайший путь. Слабые удары сердца. Теперь ждать ей оставалось совсем недолго.

Дело не в том, что человек должен перестать жить, папа. А в том, что для того, чтобы выбраться из дерьма, надо умереть. Нет чтобы найти способ получше, правда? Безболезненный исход в свет вместо приближающегося долбаного холодного мрака. Кто-то должен был догадаться добавить крошку опиата в пули «малакова», сделать то, что я сделал для вшивого пса Руфуса, дать мне билет в эйфорию в один конец, счастливого пути, черт возьми! Но все, что есть хорошего в этом мире, либо продается по рецептам, либо продано, либо стоит так дорого, что расплачиваться за возможность попробовать приходится своей душой. Жизнь — это ресторан, на который у тебя нет денег. Смерть — это счет за еду, которую ты даже не успел съесть. Так что ты заказываешь самые дорогие блюда из меню, все равно же тебе придется умереть, и, может быть, ты успеешь хотя бы попробовать заказанное.

Ладно, я прекращаю ныть, папа, не уходи, ты же не дослушал рассказ. У него хороший конец. На чем мы остановились? Ах да. Прошло всего несколько дней после взлома в Алнабру, а Петр с Андреем уже приехали и забрали нас с Олегом. Они завязали Олегу глаза шарфом, отвезли нас в дом старикана и отвели в подвал. Я никогда там не бывал. Нас повели по длинному узкому коридору с таким низким потолком, что нам приходилось нагибать головы. Плечами мы задевали стены. Постепенно до меня дошло, что мы не в подвале, а в подземном тоннеле. Предназначенном, возможно, для побега. Это не помогло Кепарику. Он был похож на утонувшую крысу. Ну, он и был утонувшей крысой.

Потом они снова завязали Олегу глаза и отвели его в машину, а я был вызван к старикану. Он сидел на стуле прямо напротив меня, и никакой стол нас не разделял.