Стрелок

— Уолтер, — повторил ошеломленный стрелок.

— Ты садись, — предложил человек в черном. — Сначала я тебе расскажу о себе. Твоя история, я так думаю, будет намного длиннее.

— Я никогда никому не рассказываю о себе, — пробормотал стрелок.

— Но этой ночью расскажешь. Ты должен. Чтобы нам разобраться, суметь понять…

— Понять что? Мою цель? Ты и так ее знаешь. Башня — вот моя цель. Я поклялся найти ее.

— Не цель, стрелок. Я хотел бы понять твой разум. Твой заторможенный, но упорный и цепкий разум. Другого такого, как у тебя, не было, наверное, за всю историю этого мира. Может быть, даже — за всю историю мироздания. Пришло время для разговора. Время историй.

— Тогда говори.

Человек в черном тряхнул рукавом своего плаща. Откуда выпал какой-то сверток, обернутый фольгой. В его складках и вмятинах отразилось мерцание тлеющих угольков.

— Табак, стрелок. Будешь курить?

Стрелок смог еще устоять перед кроликом, но перед этим — нет. Он поднял сверточек и нетерпеливо его развернул. Замечательный раскрошенный табак и зеленые, на удивление влажные листья — во что заворачивать. Такого хорошего табака стрелок не видел уже лет десять.

Он свернул две сигареты и откусил у них кончики, чтобы лучше тянулось и лучше чувствовался аромат табака. Одну сигарету он предложил человеку в черном. Тот не отказался. Каждый вытащил из костра по тлеющей головне.

Стрелок прикурил и глубоко затянулся ароматным дымом. Он даже закрыл глаза от удовольствия и выдохнул медленно, с наслаждением.

— Хорошо? — полюбопытствовал человек в черном.

— Замечательно.

— Тогда наслаждайся. Может статься, у тебя еще очень не скоро представится случай опять закурить.

Стрелок и бровью не повел.

— Вот и славно, — продолжал человек в черном, — тогда начнем. Ты должен понять одну вещь: Башня была всегда, и всегда находились мальчишки… мужчины, которые знали о ней и страстно желали ее, больше чем власти, богатства и женщин…

И был разговор, разговор длиной в самую долгую ночь, и Бог знает — сколько еще, но потом стрелок сумел вспомнить очень немногое из того разговора. Ему с его на удивление практическим складом ума многое показалось бессмысленным или же чем-то таким, чему не стоило придавать значения. Человек в черном сказал ему, что он должен добраться до моря — всего-то миль двадцать на запад по легкой дороге, — и там ему будет дарована сила для извлечения: сила призвать.

— Я не совсем точно выразился. — Человек в черном бросил окурок в догорающий костер. — Никто тебе ничего не «дарует», стрелок, потому что она, эта сила, уже в тебе. Частью из-за того, должен тебе сказать, что ты решился пожертвовать мальчиком, частью из-за того, что таков закон — естественный ход вещей. Воде надлежит течь с горы вниз, а тебе надлежит знать. Как я понимаю, ты соберешь троих, призовешь их к себе… но на самом-то деле мне все равно. Я ничего не хочу знать.

— Троих, — пробормотал стрелок, вспомнив вдруг предсказание оракула.

— Вот тогда и начнется уже настоящее веселье. Жалко только, меня там не будет. Прощай, стрелок. Я свое дело сделал. Цепь по-прежнему у тебя в руках. Смотри только, как бы она не обмоталась вокруг твоей собственной шеи.

Как будто какая-то внешняя сила подтолкнула Роланда, и он спросил:

— Это еще не все, правда?

— Да. — Человек в черном улыбнулся стрелку своими бездонными глазами и протянул к нему руку. — Да будет свет.

И стал свет.

Роланд проснулся у остывшего кострища и обнаружил, что постарел на десять лет. Черные его волосы поредели на висках и подернулись сединой, серой, как осенняя паутина. Морщины у него на лице стали глубже, кожа — грубее.

Остатки дров, которые он собирал для костра, стали тверже железа и обратились в камень, человек в черном — в ухмыляющийся скелет в истлевающем темном плаще: еще одна кучка костей в этом месте смерти, еще один череп на этой голгофе.

Стрелок встал на ноги и огляделся. И посмотрел он на свет и увидел, что свет — это хорошо.

Внезапно он наклонился и протянул руку к останкам своего собеседника, с которым они проговорили всю вчерашнюю ночь напролет… ночь, растянувшуюся на десять лет. Он отломал нижнюю челюсть от черепа Уолтера и небрежно засунул ее в левый передний карман своих джинсов. Вполне подходящая замена для той, что потерялась в горах.

Башня. Где-то там, впереди, она ждет его: сосредоточие времени, сосредоточие размера.

Он снова отправился в путь. На запад. Повернувшись спиною в восходу, лицом к океану. Он понял вдруг: только что в его жизни произошло нечто важное — целый этап ее начался и завершился в одну ночь длиной в десять лет.