Не плачь, моя леди

Через пятнадцать минут Скотт вышел от Элизабет с текстами анонимок в кармане. Элизабет считает, что автор анонимок – Черил. Вполне вероятно. Выходка в ее духе. Скотт обогнул особняк справа. Наверху – окно, у которого стояла Дора, когда включила ксерокс. Что, если кто-то находился на ступеньках римской бани и помахал ей оттуда, чтобы подошла…

Это возможно. Но конечно же, грустно сказал себе Скотт, Сэмми ни за что не пошла бы к незнакомому, только к человеку, которого знала. И которому доверяла.

За столом уже доедали первое, когда к ним присоединился Скотт. Пустое место для него оставалось между Мин и женщиной, которая назвалась Эльвирой Михан. Скотт первым приветствовал Теда. Презумпция невиновности. Не удивительно, что любая идет на что угодно, лишь бы отнять Теда у соперницы, – настоящий красавец. От Скотта не ускользнуло, что Черил умудряется постоянно дотрагиваться до руки Теда, ненароком задеть его плечом.

Он взял баранью котлету с серебряного подноса, поданного официантом.

– Они восхитительны, – доверительно, но совсем не шепотом сообщила ему Эльвира. – На таких порциях тут никогда не разорятся, но, уверяю вас, ощущение после обеда, будто объелась.

Эльвира Михан… Ну конечно же он читал в «Монтеррей Ревю» о победительнице лотереи, выигравшей сорок миллионов долларов и сумевшей осуществить свою заветную мечту: пожить на Сайприс-Пойнт Спа.

– Вам здесь нравится, миссис Михан?

– Разумеется, разумеется, – просияла Эльвира. – Тут все чудесно и люди такие приветливые. – Ее взгляд обежал стол, и Мин с Хельмутом постарались улыбнуться в ответ так же приветливо. – А обслуживание! Прямо королевой себя чувствуешь! Диетолог сказал, через две недели я потеряю пять фунтов и два дюйма в талии. Завтра начинаю коллагеновые инъекции для разглаживания морщинок у рта. Ой, а уколов боюсь! Но барон фон Шрайбер обещал мне дать что-нибудь от нервов. Я уеду обновленная… как… как бабочка, парящая на облаке. – Она указала на Хельмута. – Это барон сочинил. Правда, он настоящий поэт?

Эльвира спохватилась, что слишком много болтает. Все оттого, что ей немного неловко, что она тайный репортер, вот и хочется всем сказать приятное. Но ей все-таки лучше угомониться и послушать, не скажет ли чего шериф о смерти Доры Сэмюэлс. Однако, к ее разочарованию, на эту тему никто даже и не заикнулся. Только когда уже доедали ванильный мусс, шериф серьезно осведомился:

– Вы все пробудете здесь еще несколько дней? Никто не собирается уезжать?

– Наши планы могут измениться, – заторопился Сид. – Возможно, Черил придется улететь в Беверли-Хиллс, как только ей позвонят.

– Пусть тогда предварительно свяжется со мной, куда бы ни поехала. И, барон, сумки с письмами для Лейлы я заберу с собой.

И он, положив ложку, стал отодвигать кресло.

– Забавно, но сдается мне, один из сидящих за этим столом – за исключением миссис Михан – может быть автором гнусных анонимок Лейле Ла Салле. И я очень хочу выяснить, кто это.

И, к смятению Сида, стальной взгляд Скотта скользнул по Черил.

12

Только около десяти вечера они остались одни. Мин исстрадалась за день: предъявлять Хельмуту улику, что он находился в Нью-Йорке в вечер гибели Лейлы? Или не надо? Предъявить означало напроситься на признание, что у него с Лейлой был роман. Не показывать – чревато для него опасными последствиями. Как глупо, что он не уничтожил счет за тот телефонный разговор.

Хельмут прошел прямо к себе, и почти тут же она услышала гудение джакузи в ванной. Она дожидалась его в глубоком кресле у камина. Беспристрастно оглядела мужа: волосы причесаны безупречно, точно собрался на бал, шелковый халат перетянут шелковым шнуром, от военной выправки кажется выше ростом, чем на самом деле. Пять футов десять дюймов – рост для мужчины в наши дни самый средний.

Хельмут приготовил себе скотч с содовой, а ей, не спрашивая, налил херес.

– День был трудный. Ты отлично справилась.

Она все молчала, и наконец он почувствовал – в ее молчании что-то таится.

– У нас тут так спокойно, – продолжал он. – Ты довольна, что разрешила мне выбрать цветовую гамму? Яркие, красивые тона для яркой, красивой женщины.

– Вряд ли персиковый такой уж яркий.

– Но в сочетании с темно-фиолетовым становится ярче. Как и я рядом с тобой.

– Тогда – почему это? – Из кармана халата она извлекла кредитную карточку с оплатой за телефонный разговор: выражение его лица изменилось – недоумение перешло в страх. – Почему ты солгал мне? В тот вечер ты находился в Нью-Йорке. Был с Лейлой? Заезжал к ней?