Эта песня мне знакома

— Значит, у вас хороший вкус, — одобрительно отозвался он. — Нам пора. Мы подберем врачей, которые имели дело с пациентами с нарушениями сна и которые могут засвидетельствовать, что во время приступа человек, страдающий лунатизмом, не отдает себе отчета в том, что делает. Если вы с Питером настаиваете на такой линии защиты, нам придется вызвать их в суд в качестве свидетелей-экспертов.

Мне нужно было в тюрьму на свидание к Питеру. Живот у меня начинал уже потихоньку округляться, и когда я одевалась сегодня утром, мне пришлось оставить верхнюю пуговицу на брюках расстегнутой. Я почти все время носила свитера с высоким воротом, чтобы скрыть, как сильно я похудела, если не считать раздавшейся талии. Меня беспокоило, что я продолжаю худеть, но врач заверил меня, что в первые месяцы беременности такое не редкость.

В какой момент все мои мучительные сомнения в невиновности Питера начали развеиваться? Наверное, это случилось, когда я взялась за разбор шкафов с документами на третьем этаже. Благодаря им мне открылось детство Питера. Его мать до самой смерти каждый год делала ему по альбому с фотографиями. Меня поразило, что на этих фотографиях почти никогда не было его отца. Питер говорил мне, что после его рождения мать перестала сопровождать отца в разъездах.

Кое-где в альбомах встречались сделанные ее рукой записи: она отмечала, каким смышленым мальчиком рос Питер, как быстро все схватывал, какой у него был чудесный характер и чувство юмора.

Все это говорило о близости между матерью и сыном, и мне стало грустно.

«У него хотя бы двенадцать лет была мама», — подумала я.

Потом я нашла снимок, сделанный корреспондентом местной газеты «Берген рекорд» в день ее похорон. На нем убитый горем двенадцатилетний Питер, пытаясь сдержать слезы, шел за гробом матери, положив на него руку.

В одном из шкафов нашлись его школьные и студенческие альбомы за все годы обучения. В одном из них о Питере было написано, что он «достойно переносит трудности», и до меня вдруг дошло, что, когда пропала Сьюзен, он только-только начал учиться на последнем курсе Принстона. В последующие несколько месяцев его постоянно вызывали на допросы в прокуратуру.

Когда я приехала в тюрьму и в комнату для свиданий ввели Питера, мы долго-долго молча смотрели друг на друга сквозь плексигласовое стекло. Он дрожал, в глазах у него блестели слезы. Потом он взял телефонную трубку и чужим голосом произнес:

— Кей, у меня почему-то было такое чувство, что ты не придешь сегодня и вообще никогда больше не придешь, что ты сыта по горло всем этим безобразием.

На миг у меня возникло ощущение, будто я смотрю на двенадцатилетнего мальчика, который только что похоронил самого дорогого на свете человека.

— Я никогда тебя не брошу, — пообещала я ему. — Я слишком сильно тебя люблю. Питер, я не верю, что ты мог причинить кому-то зло. Ты не мог. Есть другой ответ, и, клянусь богом, я его найду.

В тот же вечер я позвонила Николасу Греко.

62

Джейн Барр сварила перловый суп на тот случай, если адвокаты останутся на обед, но без четверти двенадцать те уже уехали. Она с радостью ухватилась за повод что-нибудь приготовить; ей просто необходимо было как-то отвлечься от тревожных мыслей. Гэри вызвали в прокуратуру, и сейчас он находился там. Зачем он им понадобился? Неужели спустя столько лет они снова допрашивают его о Сьюзен Олторп?

«Пожалуйста, только не это», — взмолилась Джейн про себя.

Перед тем как ехать в тюрьму к Питеру, Кей Кэррингтон съела тарелку супа. Странное дело с этой Кей. Вроде бы из простой семьи, а держится с достоинством, без высокомерия, но цену себе явно знает. Самое то, что нужно Питеру. И похоже, она беременна. Она молчит, но Джейн-то видит.

«Где же Гэри? — забеспокоилась Джейн, поглядывая на часы. — О чем его спрашивают? Что он решил рассказать?»

После обеда она обычно отправлялась к себе домой, в сторожку, и была там почти до вечера, а потом возвращалась в особняк, зажигала свет, опускала занавеси и готовила ужин. Сегодня, вернувшись домой, она обнаружила там Гэри — он ел сэндвич и запивал его пивом.

— Что ж ты не сказал мне, что уже дома? — напустилась на него она. — Я тут уже вся извелась, гадая, что им от тебя было нужно.

— Они накопали на меня кой-чего, — буркнул Гэри. — Я тебе рассказывал. Были у меня по молодости небольшие проблемы с законом, но дело вроде бы прикрыли. Хотя кое-что все-таки просочилось в газеты; наверное, так они об этом и пронюхали.