Не кради мои годы

Потом взял слово защитник, Джошуа Шульц, стоявший рядом с Уолли:

– Прежде всего, ваша честь, мистер Грубер заявляет о своей невиновности. Со всем уважением к требованию залога окружным судьей, я полагаю, что это слишком большая сумма. На данный момент нет официального обвинения из Нью-Джерси. Мистер Грубер проживает в Нью-Йорке давно и намерен присутствовать на всех заседаниях суда. Он человек весьма скромного достатка. Мистер Грубер заверил меня, что если вы позволите ему воспользоваться поручительством, то он сможет собрать залог в пятнадцать тысяч долларов.

Судья Гауган взглянула на них:

– В то время как подзащитный заявляет о полной своей невиновности, у окружного судьи имеются неопровержимые доказательства по его делу. При условии, что будет назначено длительное тюремное заключение, я делаю вывод, что имеется большой риск побега. Поручительство я запрещаю. Залог установлен в сумме двухсот тысяч долларов наличными. Конечно, если в Нью-Джерси будет выдвинуто новое обвинение, будет назначен дополнительный залог; вопрос об этом находится в юрисдикции местного судьи.

Спустя три часа, не сумев внести залог, Уолли отправился в тюрьму на Рикерс-Айленд. Когда его заталкивали в фургон, он вдохнул первый осенний аромат прохладного ветерка и сравнил его с затхлым запахом камеры заключения.

«Я в полной заднице, – сказал он себе. – Они со мной еще поторгуются. Когда они узнают, что знаю я, им придется взять меня на поруки. – Он усмехнулся. – Могу составить портрет парня, подстрелившего того профессора, описать каждую черточку его лица, – подумал он. – Но если они не захотят поиграть в поддавки, то вызову адвоката старушки и скажу, что я – ее билет на свободу».

Глава 35

Во вторник утром Мария первым делом позвонила в больницу. Медсестра в приемной психиатрического отделения заверила ее:

– Вашей маме дали легкое успокоительное вчера вечером, и она спала довольно хорошо. Она немного позавтракала и выглядит очень спокойной.

– Она спрашивала обо мне или о моем отце?

– В истории болезни записано, что прошлой ночью она просыпалась несколько раз и, похоже, беседовала с вашим отцом. Вероятно, она думала, что они в Венеции вдвоем. Сегодня утром она повторяла имя Рори. – Медсестра замолкла в нерешительности, потом спросила: – Это родственница или сиделка?

– Сиделка, – ответила Мария, почувствовав, что медсестра о чем-то умалчивает. – Вы что-то от меня скрываете? – прямо спросила она.

– Ох, нет, конечно, нет.

«Может, да, а может, нет», – подумала Мария. Потом, зная, что просьба навестить мать перед следующим слушанием дела будет отклонена, спросила:

– Мама не выглядит испуганной? Дома ей иногда хочется спрятаться в шкафу.

– Конечно, она встревожена, но я бы не сказала, что она испугана.

Мария вынуждена была довольствоваться лишь этим.

Остаток дня она провела за компьютером в кабинете, благодарная, что многими счетами можно было заниматься дома. Потом поднялась в спальню отца и несколько часов убирала из шкафов и ящиков его вещи, аккуратно складывая их в коробки, чтобы отдать в благотворительный центр.

Глаза обжигали непролитые слезы, когда она вспоминала, как мама в течение почти года не могла освободить от бабушкиных вещей шкафы после ее смерти. «В этом нет никакого смысла, – думала Мария. – Многие люди нуждаются в одежде, папа хотел бы, чтобы все до последней нитки из его гардероба сразу было роздано нуждающимся».

Она оставила ирландский свитер с орнаментом, ее подарок отцу на Рождество семь лет тому назад. В холодную погоду это был его любимый домашний наряд. Возвращаясь из университета, папа любил поскорее снять пиджак, галстук и надеть этот свитер. Он называл его своей второй кожей.

В его ванной Мария открыла медицинский шкафчик и вытряхнула из него таблетки от давления, витамины и капсулы рыбьего жира, которые он неизменно принимал каждое утро. Она с удивлением увидела полупустую баночку тайленола от артрита. «Он никогда не говорил мне, что у него артрит», – подумала она.

Это было еще одно новое и болезненное напоминание об их размолвке.

Мария также решила сохранить его лосьон после бритья. Отвернув крышку, она вдохнула тонкий, но знаковый запах, и на миг ей показалось, что отец снова рядом с ней.

– Папа, – тихо взмолилась Мария, – помоги мне разобраться, что делать.