Ее сумасбродства стали легендой, ее любовные приключения шокировали...
Молоденькая американка Мэйсон Колдуэлл уже отчаялась добиться успеха на...
Я немного отдышался.
– Да ты на себя посмотри! Сама что творишь и лисичек совсем изуродовала! Был бы Димка живой, давно бы тебе башку свернул! Но ты и так допрыгаешься, и никакие твои знания карате не спасут, когда пяток таких братков на тебя наедет и внутренности наизнанку вывернут. А надо мной, ущербным калекой, так это любой издеваться сможет.
Кажется, последняя фраза подруг таки достала. Потому что меня резко отпустили, и все трое с обиженным фырканьем пошли в деревню. Мне ничего не оставалось, как подняться с колен и, вправляя вывернутые плечевые суставы, поплестись следом.
Что теперь будет?
Но по крайней мере, желание немедленно вернуться к дереву и таки сделать последние шаги у меня так и не появилось.
Глава девятая
Амнистия
На следующее утро мне дали выспаться, сколько мне заблагорассудится, и только после звука отодвигаемой на окне тяжелой портьеры, в мою комнату довольно бесцеремонно ввалилась вначале Катька, а потом и две остальные подруги. Причем Верка начала сразу с шуток и подколок:
– Оп-па! Какие красивые у нашего Пончика фингалы под глазами! И очков черных носить не надо!
Ее родная сестра тоже в стороне не осталась:
– Наверное, в темноте лбом на какое-то дерево наткнулся! Ха-ха!
Я отошел от окна, взял свои брюки, но прежде чем их надеть, сыронизировал:
– Во-первых, если обращаетесь ко мне, то только по имени Борис. А во-вторых, чего это вы нашу «самую старенькую» сестричку деревом обзываете? Да и светло было в комнате, сами ведь потом меня как мусор вынесли.
– О-о-о! – возмущенно замычала Машка, подходя ко мне и одним толчком отправляя в кровать. – Да здесь не только бунт с неповиновением, но целое восстание, которое нужно утопить в крови!
– Ты еще не напилась до вчерашней кондиции? – удивился я, не пытаясь вырваться и уже догадываясь о готовящихся для меня пакостях.
– Вчера мы были пьяными, и просто фантазии не хватило для твоего наказания. Но уж сегодня…
– Неужели сегодня сжалитесь и, перед тем как закопать в ямку, всю кровь выпьете?
– Не дерзи! – стала строгой Машка, усаживаясь на кровать и разглядывая мое лицо. – М-да! Тот еще красавец!
– Какой есть. Но вчера был более пристойный на вид. Ну, дай мне встать! Мне на чердак надо.
– Еще чего! – изумилась подсевшая с другой стороны Катя. – Мы тут суд над тобой пришли устраивать, а он так нагло уйти хочет без разрешения. Кстати, тебе не интересно узнать, как мы от тех козлов вчера избавились?
– Совершенно! Да и ребята они вполне нормальные. – Я разок дернулся, но меня и не думали выпускать. – И в полном своем праве были после подобного приглашения и расходов вас поиметь, как и куда вздумается.
– Ой, ваше величество! – стала входить в роль Вера, встав у изголовья кровати и хватая меня за волосы. – Кажется, ваш рыцарь вообще умом тронулся! Позволять такие речи в вашем присутствии!
– Действительно. – Машка тяжело вздохнула. – Придется жестоко судить.
Придерживаемый их руками, я расслабился, почувствовал себя на гребне высокого слога, принял шутливый тон и тоже вступил в игру в роли общественного обвинителя:
– Действительно, чего затягивать с процессом? Итак, приступим! Подсудимый Борис Ивлаев, приговоренный вчера к смерти, чудом остался жив и прожил целую лишнюю ночь. Как можно оценить такое вопиющее, наглое нарушение всех законов? Как можно еще больше наказать такого оголтелого преступника? Чем более его можно унизить и оскорбить, как не страданиями под ударами судьбы, подлыми тычками от его лучших подруг и мерзким насилием его родственниц? Как еще его можно покалечить, чтобы он ни ходить не мог, ни двигаться, а только с готовностью открывать рот, когда к нему подносят ложку манной кашки? Казалось бы, какое уже большее наказание для обездоленного и несчастного Бориса Ивлаева, но нет! Их королевское величество со своими амазонками и сегодня не погнушались принять личное участие в судьбе несчастного калеки и с воодушевлением сейчас придумают новые напасти, унижения, оскорбления на его голову! А может, и вообще снизойдут до того, что собственноручно приступят к его мучениям, отрезанию частей тела и прочих лишних конечностей, в коем деле у них уже имеется большой и несомненный опыт.
Мою затянувшуюся речь прервала неслабая пощечина от королевы. Близняшки опустили руки и сидели красные и насупленные, а Машка покусывала губы в каком-то бешенстве, смешанном с бессилием.