33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине

– Бог один!

Михаил Капитонович не точно помнил, где похоронена Екатерина Григорьева, и они пошли искать могилу. Нашли недалеко от могилы Ильи Михайловича Иванова, и у него даже мелькнула мысль подойти, но вдруг он увидел там Изабеллу. Изабелла стояла, её лицо было закрыто вуалью, но Сорокин узнал её. Рядом с чёрным мраморным крестом на лавочке сидел Ремизов. Сорокин удивился. «Вот так! – подумал он. – Это сколько же их не было?» Он видел, как Изабелла повела голову в их сторону, но не подала вида, Ремизов не оглянулся.

«Всё равно они нас увидели! – понял Сорокин. – Ну и что?

На их вопросы у меня есть свои!»

– Надо было купить цветы! – из-под вуали сказала Элеонора. – Вы постойте здесь, я схожу!

Сорокин пошевелился.

– Нет, нет, я схожу сама!

Михаил Капитонович остался у могилы Екатерины Григорьевой. На территории Нового кладбища росли молодые деревья, и тут Михаил Капитонович понял, что он на этом кладбище, как в целом свете, – один, а во всём свете есть только две его родные могилы: прабабушки и бабушки, в Омске. И он почувствовал себя как на пустынной горе, на которой он в одиночестве стоит на самой вершине. Он тряхнул головой и посмотрел в ту сторону, куда ушла Элеонора, – она возвращалась. Она подошла и посмотрела на него так, что ему в голову пришла мысль, что в этот момент они думают об одном и том же, о том, что четыре года назад они встретились в ледяной Сибири недалеко от того места, где погибли его родители.

Элеонора вздохнула, Михаилу Капитоновичу показалось, что в её глазах блеснули слёзы, но он не мог этого видеть отчётливо из-за плотной вуали, и в его душе появилось чувство благодарности.

– Идёмте! – сказала Элеонора, положила цветы и взяла его под руку.

Сорокин мельком глянул в сторону могилы Иванова и увидел, что Ремизов и Изабелла стоят и смотрят на них. Расстояние до них было метров шестьдесят.

Когда они вышли с кладбища, солнце на ярком синем небе сияло и сильно грело.

– Как же на Дальнем Востоке осень иногда бывает похожа на весну! – Элеонора подставила лицо теплу и солнцу. – Я это заметила, когда после тифа у меня долго болели глаза, и я не могла ходить без тёмных очков. Вы не обратили внимания?

Сорокин кивнул. Ему не хотелось говорить, потому что в горле стоял ком от чувства благодарности к этой женщине, за то, что она ведёт себя так, как будто бы они уже давно совсем родные люди.

– Вы знаете, Мишя! Я подумала, что к родителям Екатерины я схожу одна, в другой день. Вы не против?

Он был не против, сегодня ему уже не хотелось ничего грустного. Вчера они наконец-то встретились, ночь не в счёт, её как будто и не было, и не было никакого перерыва между вчерашним вечером и тем, что есть сейчас, и он почувствовал, как Элеонора легко пожала его локоть.

– Идёмте обедать, – сказала она, откинула вуаль, скосила голову и, глядя на него снизу вверх, улыбнулась. – Когда я узнала, что этот район Харбина называется Новый город, я удивилась, и мне в голову пришла мысль, что… вы только не смейтесь… в России три Новых города: Великий, Нижний и вот этот! Правда, великое открытие? Харбин – Новый город – Новгород! – Она засмеялась и потянула его вперёд.

7 ноября, пятница

Элеонора оказалась предусмотрительной. Вчера, когда они целый день гуляли по городу, она остановилась около галантерейного магазина и попросила подождать, зашла и вернулась через несколько минут, укладывая что-то в сумочку. Сорокин на это не обратил никакого внимания и обнаружил покупку только что – на туалетной полке рядом с баночками и флакончиками Элеоноры лежал бритвенный прибор, специальный крем-пена и стояла туалетная вода. Всё это было предназначено для него.

Окна номера выходили на юг, и, как только солнце заглянуло, Элеонора пошевелилась. Она проснулась и сказала, что с удовольствием бы выпила кофе, а если ему надо бриться, то всё необходимое он найдёт в ванной комнате.

Сегодня была его смена, он не мог долго задерживаться, идти не хотелось, но и деваться было некуда. Пользоваться душем он не научился и, как тогда у Серебрянникова, сначала его окатила ледяная вода, а потом он попал под кипяток. Привычного серого куска мыла он тоже не нашёл. Он стоял под струями воды, вспоминал то, что с ним произошло вчера, и не верил своей памяти.

Когда он вышел, завёрнутый в полотенце, Элеонора сидела у будуарного столика перед зеркалом. Она посмотрела на него и улыбнулась. Сорокин подошёл к телефону и заказал завтрак. Он не знал, что ему делать дальше, а Элеонора ушла в ванную, и тогда Михаил Капитонович начал одеваться. В дверь постучали, он впустил в номер боя с тележкой, на тел ежке было что-то накрытое салфеткой и стояла спиртовая горелка. Бой, не говоря ни слова, снял с горелки колпачок, зажёг и поставил на огонь кофейник. Когда он с поклоном вышел, Михаил Капитонович окончательно растерялся – в ванной ещё шумела вода, а кофе должен был вот-вот закипеть и пролиться. «Вот мы и завтракаем!» – улыбнулся он.