Ночные кошмары и фантастические видения (повести и рассказы)

Берн уходит на пенсию?

Это невозможно. Этого просто не может быть.

– Верной, – спросил я, – что это за шутка?

– Это не шутка, мистер Амни, – сказал он, останавливая лифт на третьем этаже. И тут же зашелся глубоким легочным кашлем, какого я никогда не слышал у него за все эти годы. Казалось, мраморные шары катились по каменной дорожке кегельбана. Он вынул изо рта окурок «Кэмела», и я с ужасом увидел, что у него розовый фильтр, но не от губной помады. Верной посмотрел на него с отвращением, сунул обратно в рот, отодвинул решетку и произнес:

– Прошу, мистер Таггл.

– Спасибо, Берн.

– Не забудьте про вечеринку в пятницу, – напомнил Верной. Голос его был приглушенным, он достал из заднего кармана носовой платок в коричневых пятнах и вытер им губы. – Я буду очень вам благодарен. – Он посмотрел на меня красными слезящимися глазами, и то, что я увидел в них, напугало меня до смерти. Что-то поджидало Вернона Клейна за ближайшим поворотом судьбы, и, судя по этому взгляду, Верной знал об этом. – И вы приходите, мистер Амни, – мы с вами прошли через многое, и я буду рад пропустить с вами стаканчик.

– Одну минутку! – крикнул я, хватая Билла в тот момент, когда тот попытался выйти из лифта. – Подождите минуту, черт вас побери! Что за вечеринка? О чем вы говорите?

– Он уходит на пенсию, – пояснил Билл. – Так обычно случается, когда твои волосы становятся седыми, даже если ты был слишком занят и не заметил этого. Верной устраивает вечеринку в подвале вечером в пятницу. Все, кто работает в здании, будут там, и я собираюсь приготовить мой всемирно знаменитый «динамитный пунш». Что с тобой, Клайд? Вот уже месяц, -как ты узнал, что Берн кончает работать тридцатого мая.

Эти слова снова привели меня в ярость подобно тому, как это случилось, когда Пиория назвал меня гомиком. Я схватил Билла за подбитые плечи его двубортного пиджака e как следует тряхнул.

– Не говори чепухи!

Он посмотрел на меня с презрительно-болезненной улыбкой.

– Это ты говоришь чепуху, Клайд. Но если тебе не хочется, не приходи. Оставайся дома. Ты все равно последние шесть месяцев вел себя росо loco.

Я снова тряхнул его.

– Что ты хочешь этим сказать – росо loco?

– Чокнутый, шариков не хватает, крыша поехала – тебе что-нибудь это говорит? И прежде чем ответишь, разреши предупредить тебя: если ты тряхнешь меня еще хоть раз, даже не очень сильно, содержимое моих внутренностей выплеснется прямо на тебя, и никакая химчистка не сможет удалить это месиво с твоего костюма.

Он вырвался из моих рук, прежде чем я тряхнул его снова – даже если бы я на это решился, – и пошел по коридору. Как всегда, зад его брюк свисал до колен. Он оглянулся назад в тот момент, когда Верной задвигал бронзовую решетку лифта.

– Тебе нужно отдохнуть, Клайд. И лучше всего начать с прошлой недели.

– Что с тобой случилось?

– крикнул я, глядя на него. – Что случилось со всеми? – Но к этому моменту внутренняя дверь лифта закрылась, и мы начали подъем – теперь на седьмой этаж. Там находится мой маленький кусочек рая. Верной уронил окурок в ведро с песком, стоящее в углу, и тут же сунул в рот новую сигарету. Он чиркнул спичку о ноготь большого пальца, закурил и сразу закашлялся. Теперь я увидел крошечные капли крови, вырывающиеся, подобно красному туману, между его потрескавшимися губами. Это было отвратительное зрелище. Его глаза опустились и безучастно уставились в дальний угол, ничего не видя, ни на что не надеясь. Запах Билла Таггла висел между, нами подобно духу прошлых пьянок.

– Окей, Берн, – произнес я. – Что с тобой и куда ты отправляешься?

Верной никогда не использовал все разнообразие английского языка, и эта привычка не изменила ему и сейчас.

– Это рак, – сказал он. – В субботу я выезжаю на «Цветке пустыни» в Аризону. Там я буду жить у сестры. Не думаю, что успею ей надоесть. Сестре придется сменить постельное белье не больше двух раз. – Лифт остановился, и Верной отодвинул решетку. – Седьмой, мистер Амни. Ваш маленький кусочек рая. – При этом он, как всегда, улыбнулся, однако на этот раз улыбка напоминала гримасу черепа, которые лепят из леденцов в Тихуане в День поминовения.

Теперь, когда дверь открылась, я почувствовал в своем маленьком кусочке рая запах чего-то настолько странного, что не сразу понял его происхождение: пахло свежей краской. Я запомнил эту странность и тут же перешел к другим проблемам, которых у меня набралось немало.