Дочь – повелительница Зари

Но это совершенно не обеспокоило Загребного. Он с несколько показной ленцой отдал очередные команды:

– Главная гаубица, картечью, опустить ствол до минимума, огонь!

– Второе и третье орудие, картечью, угол минимум, огонь!

– Четвертое, картечью, огонь!

Потери в рядах нападающих после этих четырех выстрелов стали такими большими, что чуть ли не всех оставшихся в живых словно парализовало. И тут раздался суровый голос графа Ривьери:

– Стоять на месте! Иначе получите новые подарки от Загребного. Вам же обещали: если сдадитесь, уничтожать не будем, но вы, видимо, туповатые создания или ваши командиры самоубийцы. Теперь садитесь, там где стоите, и дожидайтесь конвойных команд. Они вас группами будут сопровождать в места вашего временного расположения. Если кто-то из офицеров посмеет отдать команду о неподчинении моим приказам, советую подчиненным убить его собственными руками. Потому что, если я начну заниматься его успокоением, вместе с ним в кровавую кашу превратятся и окружающие его люди. Понятно всем? Больше повторять голосом не буду, только – разбрызгиванием вашей крови.

Легенду о кровожадности Загребного не развеешь истинной добротой, так пусть хоть больше уважают и боятся больше.

На остальном пространстве события разворачивались не так благоприятно. Почти все корабли спустили десант на шлюпках, но защитники города несколькими удачными выстрелами отпугнули его от пирсов, и вся эта шлюпочная армада устремилась на косу, ведущую в правую часть города. Там, сгруппировавшись в колонны, десант стал готовиться к сухопутному штурму.

Пришлось опять действовать Загребному. Он сам нацелил свою любимую гаубицу на передовые отряды противника и произвел с пяток дальних навесных выстрелов картечью. Только два из них попали в цель, но и этого оказалось достаточно для последней кровавой точки в сражении. Воины десанта тут же бросили оружие и уселись наземь. А на каждом оставшемся на плаву корабле подняли белый флаг. И всего таких кораблей оказалось девяносто три. Когда Семен их тщательно пересчитал дрожащим пальцем, то не в силах был скрыть восторга. Неожиданно для самого себя он подхватил замершую возле него Люссию на руки и стал подкидывать, словно малого ребенка, с радостными криками:

– Ура, ура, ура! Та представляешь: мы теперь будем иметь свой флот! Самый сильный в мире! И сотрем в порошок всех врагов! Хоть на море, хоть на суше! Ура, ура, ура!!!

Немыслимые трофеи

В исторических хрониках записи о ходе Граальской битвы заняли мало места. А вот трофеи и процесс их изъятия любители протоколов описывали очень подробно и велеречиво. Чуть ли не сутки понадобилось малочисленному гарнизону города на то, чтобы при помощи гражданских сил самообороны разоружить, пересчитать и разместить в местах с должными условиями присмотра более двадцати тысяч людей и около сотни демонов. Ну а уж уборкой трупов своих погибших товарищей по агрессии занимались группы из числа военнопленных. Они просто увозили тела в открытое море на шлюпках и там сбрасывали с грузом в воду. Морская живность была рада такому подарку.

Самой продолжительной процедурой оказалась очистка кораблей, теперь уже принадлежащих Салламбаюру, от неприятеля. Их по двое, по трое по команде голоса с берега и под прицелами пушек с фортов заводили в порт и располагали плотным строем вдоль пустующих пирсов. Затем выводили людей на берег, тщательно обыскивали, потом осматривали все помещения корабля, и только потом в залив летела очередная команда. А плененных делили на несколько категорий и под конвоем отправляли в разные места заточения. Старших офицеров армады и выявленных предателей отправляли в королевскую тюрьму, где и располагали в тесных одиночных камерах. Пожалуй, впервые за последние триста лет тюрьма переполнилась настолько, что даже из нескольких подсобных и пыточных помещений пришлось делать общие камеры.

Младших офицеров, некоторых купцов и гражданских капитанов, которые погнались за грязной добычей, располагали в местах заточения при управе бургомистра и при гауптвахте воинского гарнизона. И третью группу, самую многочисленную, Семен предложил разместить в древнем, полуразрушенном со времен последней войны амфитеатре. Но и там поместилась только треть «желающих». Остальных устроили за пределами города, в наспех оборудованном силами самих военнопленных открытом лагере вдоль единственной целой городской стены.