Бесплодные земли

– Семьдесят, – авторитетно заявила тетушка Талита.

– И этот поезд шел вгород, – задумчиво заметил Роланд. – Оттуда, откуда мы пришли… с запада… из леса.

– Да, – неожиданно подтвердил новый голос, – токмо был и другой… изгорода… и, может статься, он еще на ходу.

– 12 -

Все обернулись. Возле цветочной клумбы, отделявшей стол, за которым они сидели, от задней стены церкви, стояла Мерси. Вытянув перед собой руки, она медленно шла на звук голосов.

Сай неуклюже поднялся, поспешно, насколько позволял возраст, подошел к слепой и взял ее за руку. Мерси обвила рукой его талию: самые старые в мире жених и невеста.

– Тетушка велела тебе пить кофей внутри! – упрекнул Сай.

– Кофей я уж давно допила, – отвечала Мерси. – Горькое зелье, терпеть его не могу. Опричь того… хотелось послушать, о чем вы толкуете. – Она подняла дрожащий палец и ткнула им в сторону Роланда. – Егопослушать. У него чудесный голос, светлый и легкий. Истинно говорю.

– Тетушка, – сказал Сай, с опаской поглядывая на древнюю старуху, – простите вы ее, глупую. Что ее слушать; она всегда невесть что болтала и с годами ума не набралась.

Тетушка Талита бросила на Роланда быстрый взгляд. Роланд едва заметно кивнул.

– Пусть подойдет и сядет с нами, – распорядилась старуха.

Не переставая ворчать, Сай проводил Мерси к столу. Мерси молчала, всматриваясь незрячими глазами куда-то поверх его плеча и упрямо поджав губы в ниточку.

Когда Сай усадил слепую, тетушка Талита облокотилась на стол и молвила:

– Ну-с, тебе и впрямь есть что сказать, сестра-саи, или другой моно ты приплела для красного словца?

– Видеть я не вижу, зато слышу! Слух у меня все такой же острый, Талита, – еще острее!

Роланд на миг опустил руку к патронташу. Когда он вновь положил ее на стол, в пальцах он держал патрон. Он перебросил его Сюзанне. Та поймала.

– Неужто, саи? – спросил Роланд слепую.

– Слышу я, – отвечала Мерси, поворачиваясь в его сторону, – достаточно хорошо, чтобы понять: ты сейчас что-то кому-то перебросил. Думаю, своей темнокожей товарке. Что-то махонькое. Что это было, стрелок? Печенье?

– Почти угадала, – улыбнулся стрелок. – Стало быть, ты не хвастала. Ну, растолкуй же нам, о чем ты вела речь.

– Коли Блейн ходит токмо в одну сторону, – начала слепая, – стало быть, есть и другой моно. Так ли, эдак ли, какой-томоно супротивной дорогой ходил… еще лет семь-восемь тому. Сколько раз я слыхала, как он отправлялся из города – на закат, в бесплодные земли.

– Говна-пирога! – фыркнул один из близнецов. – В бесплодные-то земли! Ничеготуда не ходит! Кто ж там может жить? Никто!

Мерси повернулась к нему.

– Нешто поезд живой, Тилл Тадбери? – осведомилась она. – Нешто машина хворает, покрывается язвами, мается рвотой?

"Ну-у, – подумал Эдди, – а как же медведь?.."

Поразмыслив еще немного, он счел за лучшее промолчать.

– Мы бы слышали его, – горячо настаивал второй близнец. – Шум навроде того, про какой завсегда толкует Сай…

– Про бумс врать не буду, грохоту сей моно не учинял, – признала Мерси, – а гул шел, сама слыхала; так гудело, будто где недалече молонья ударила. И слыхала я оный гул о ту пору, как сильный ветрище с городу налетал. – Она задиристо выставила подбородок и прибавила: – А как-то раз, в ночь, когда вихорь Большой Чарли чуть не сдул звонницу с церкви, слыхала и бумс. Далеко-далеко. Колес за двести отсюда. А то и за двести пятьдесят.

– Брехня! – воскликнул другой близнец. – Чай, травы нажевалась, оттого в ушах и гудело!

– Я тебяразжую, Билл Тадбери, коли не заткнешь хрюкало. Не тебе говорить почтенной женщине "брехня"! Что…

– Уймись, Мерси! – прошипел Сай, но Эдди слушал этот обмен деревенскими любезностями вполуха. То, что сказала слепая, не казалось ему бессмыслицей. Конечно,никакого акустического удара в Речной Переправе не слышали – ведь в черте города поезд только начиналразгон. Эдди не мог точно припомнить, какова скорость звука, но ему казалось, что она составляет приблизительно шестьсот пятьдесят миль в час. Чтобы набрать такую скорость, поезду, стартующему с мертвой точки, требуется некоторое время, и в миг прохождения звукового барьера он неизбежно оказывается за пределами слышимости… если только в силу действия случайных факторов слышимость не улучшится, как, по утверждению Мерси, произошло в ночь, когда налетел загадочный "вихорь Большой Чарли".