Бесплодные земли

Наконец нащупывавшая опору нога стрелка с плеском ступила в воду на дне колодца. Он бросил быстрый взгляд на монетку белого света в вышине и подумал: "Здесь-то и начинается самое трудное". В туннеле было тепло и сыро и пахло, как в древнем склепе. Где-то неподалеку монотонно, гулко капала вода. Чуть дальше Роланд расслышал урчание механизмов. Он вытащил чрезвычайно благодарного ему Чика из-за пазухи и поставил в неглубокую воду, вяло бежавшую по канализационному туннелю.

– Теперь дело за тобой, – пробормотал он на ухо косолапу. – Ищи

Джейка, Чик. Ищи Джейка!

– Эйка! – тявкнул тот и быстро зашлепал в темноту. Голова зверька покачивалась на длинной шее из стороны в сторону, как маятник. Роланд шел следом, обернув конец сыромятного поводка вокруг изувеченной правой руки.

– 24 -

Колыбель (она, бесспорно, была достаточно велика для того, чтобы получить в сознании молодых людей надлежащий статус имени собственного), стояла посреди площади впятеро большей той, где они наткнулись на поврежденный памятник, и, хорошенько присмотревшись, Сюзанна поняла, до чего же в действительности стар, сер и непоправимо запущен остальной Лад. Колыбель сияла такой чистотой, что глазам делалось больно: ослепительно белые стены, колонны и ступени – ни плюща, ни грязных каракулей. Не было и вездесущей желтой степной пыли. Когда молодые люди приблизились, Сюзанна поняла почему: по стенам Колыбели нескончаемыми потоками струилась вода – она вытекала из отверстий, спрятанных в тени окованных медью карнизов. Другие потайные сопла через равные промежутки времени выпускали фонтанчики, которые омывали ступени, превращая их в каскад водопадов.

– Ух ты, – присвистнул Эдди. – Рядом с этим Грэнд-Сентрал – автобусная станция в Литтл-Бздюлинге, Небраска.

– До чего ты поэтичен, милый, – сухо сказала Сюзанна.

Ступени, с четырех сторон огибавшие Колыбель, поднимались к огромному открытому вестибюлю. Здесь не было плотных сплетений растительности, которые заслоняли бы обзор, но Эдди с Сюзанной обнаружили, что все равно не могут толком заглянуть внутрь: тень кровли-навеса была чересчур глубока. По периметру крыши колонной по два выстроились тотемы Луча, однако углы отводились тварям, при виде которых Сюзанна горячо понадеялась, что никогда не встретится с ними иначе как в случайно приснившемся кошмаре, – устрашающим каменным драконам с чешуйчатыми телами, цепкими когтистыми лапами и отвратительными пытливыми глазками.

Эдди тронул ее за плечо и показал куда-то на самый верх. Сюзанна задрала голову… и невольно затаила дыхание. Широко расставив ноги, над коньком крыши, много выше тотемов Луча и драконоподобных химер, словно облеченный властью над ними, стоял шестифутовый золотой воин. Потрепанная ковбойская шляпа, сдвинутая на затылок, открывала лоб, прорезанный морщинами забот и тревог; на груди косо лежал шейный платок, словно только что стянутый с лица, а перед тем долго, верой и правдой служивший хозяину защитой от пыли. В одном воздетом кулаке воин держал револьвер, в другом – нечто схожее с оливковой ветвью.

Над Колыбелью стоял одетый в золото Роланд Галаадский.

"Нет, – подумала Сюзанна, вспоминая, наконец, что нужно дышать. – Это не он… но в каком-то смысле все-таки он. Этот человек был стрелком, и сходство между ним, мертвым, вероятно, уже более тысячи лет, и Роландом – вся правда ка-тета,какую тебе нужно знать ныне и присно".

На юге ударил гром. Стремительно несущиеся по небу тучи разорвала молния. Сюзанна пожалела, что у нее больше нет времени рассматривать статую, венчающую Колыбель, и зверей вокруг нее; на каждом из них как будто были вырезаны слова, и молодой женщине пришло в голову, что содержание надписей, пожалуй, стоило бы знать. Однако в сложившихся обстоятельствах нельзя было терять ни минуты.

Там, где улица Черепахи вливалась в площадь Колыбели, по мостовой проведена была широкая красная полоса. Мод и человек, которого Эдди окрестил Дживзом-дворецким, остановились на благоразумном расстоянии от красной межи.

– Досель – и дальше ни шагу, – решительно объявила Мод. – Хоть жизни решайте. Все едино она человеку богами взаймы дадена. Что хотите делайте, а я смерть приму по эту сторону запретной черты. Не стану я раззадоривать Блейна заради чужаков!

– И я не стану, – эхом откликнулся Дживз. Он снял свой пыльный котелок и теперь прижимал его к голой груди. Лицо Дживза выражало испуганное, благоговейное почтение.