Бесплодные земли

(Замечу еще одно: мои нью-йоркские читатели поймут, что я позволил себе некоторые вольности в обращении с географией города. Надеюсь, меня можно за это простить.)

• Что там за корни в земле, что за ветви растут
• Из каменной почвы? Этого, сын человека,
• Ты не скажешь, не угадаешь, ибо узнал лишь
• Груду поверженных образов там, где солнце палит,
• А мертвое дерево тени не даст, ни сверчок – утешенья,
• Ни камни сухие – журчанья воды. Лишь
• Тут есть тень под этой красной скалой
• (Приди же в тень под этой красной скалой)
• И я покажу тебе нечто, отличное
• От тени твоей, что утром идет за тобою,
• И тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку;
• Я покажу тебе ужас в пригоршне праха.
• Т.С.Элиот, "Бесплодная земля"
• Когда ж порой случалось вознестись
• Чертополоха стеблю над травой
• Косматой непокорной головой,
• Ее упрямо устремляя ввысь,
• Сонм родичей согбенных "Покорись!"
• Роптал, терзаясь ревностию злой.
• В шершавых смуглых стрелках щавеля,
• Истоптанных в сплошной кровоподтек
• (Как будто чтоб отринуть и намек
• На чаяние зелени), земля
• Сквозь дыры светит – кто наоставлял
• Прорех и погубил живой листок?
• Кто здесь прошел, калеча и топча
• Былинку ль, нежный стебелек с цветком,
• Колючку ли? Поведает о ком
• Оттиснутая в мураве печать?
• Должно быть, выбрел зверь лесной из чащ,
• Своим звериным умыслом влеком.

Роберт Браунинг, "Чайльд Роланд"

– Что это за река? – лениво спросила Миллисент.

– Всего лишь ручей. Ну, может быть, не ручей, а речонка.Она называется Пустоструйка.

– Правда?

– Да, – подтвердила Уинифред, – именно так.

Роберт Эйкман, "Рука руку моет"

КНИГА ПЕРВАЯ

ДЖЕЙК. УЖАС В ПРИГОРШНЕ ПРАХА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МЕДВЕДЬ И КОСТЬ

– 1 -

В третий раз она имела дело с боевыми патронами… и впервые ей предстояло выхватить револьвер из кобуры, сооруженной для нее Роландом.

Боевых патронов у них было вдоволь; вернувшись из мира, где до поры своего извлечения жили-поживали Эдди и Сюзанна Дийн, Роланд принес их три с лишним сотни. Но иметь вдоволь боеприпасов не означало, что их можно транжирить; собственно говоря, совсем напротив. Боги не одобряют мотовства. Роланд, воспитанный в этом убеждении сперва отцом, а затем величайшим из своих учителей, Кортом, и по сей день твердо верил: боги не обязательно карают сразу, но рано или поздно час расплаты неизбежно настает… и чем ожидание дольше, тем оно тягостнее.

Как бы то ни было, поначалу боевые патроны не были нужны. Роланд, занимавшийся стрельбой так давно, что красавица-негритянка в инвалидном кресле и не поверила бы, первое время делал ей замечания, ограничиваясь наблюдением за тем, как она целится и имитирует стрельбу по установленным им мишеням. Она училась быстро. И она и Эдди – оба учились быстро.

Как и подозревал Роланд, оба родились стрелками.

Сегодня Роланд с Сюзанной пришли на поляну, которую от лесного лагеря, вот уже два месяца служившего им пристанищем, отделяло меньше мили. Дни шли, приятно похожие один на другой. Стрелок исцелялся телом, а Сюзанна и Эдди меж тем учились тому, чему он непременно должен был их научить: как выследить, подстрелить и выпотрошить добычу; как сперва растянуть, а затем выдубить и просушить шкуры убитых ими животных; как использовать возможно больше, чтобы ни единая часть звериной туши не пропала даром; как находить север по Древней Звезде и восток – по Праматери; как слушать лес, в котором они очутились, – за шестьдесят, а то и больше, миль к северо-востоку от Западного Моря. Эдди сегодня остался в лагере, но стрелка это не смутило. Роланд знал: дольше всего помнишь те уроки, что даешь себе сам.

Однако важнейшим по-прежнему оставался тот урок, что всегда был самым важным: как стрелять и неизменно попадать в цель. Как убивать.

По краю поляны неровным полукругом выстроились темные душистые ели. Южнее земля внезапно обрывалась и круто уходила на триста футов вниз рядами осыпающихся сланцевых карнизов и разломами утесов, подобными маршу исполинской лестницы. Посреди поляны бежал вытекающий из чащи чистый прозрачный ручей; он журчал по глубокому руслу, прорытому в ноздреватой земле и рыхлом крошащемся камне, чтобы затем хлынуть по колючему от острых каменных осколков скальному ложу, отлого нисходящему к обрыву.