Мир-на-Оси

– Я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь. Это понятно?

Алик снова кивнул – а чего тут было не понять-то?

– Где ты нашел заклинание?

– В библиотеке.

– Ой, вот только не надо мне врать! Да еще столь откровенно! Думаешь, я поверю в то, что ты ходишь в библиотеку?

– Библиотека есть здесь, на втором этаже, – сказала негромко Мара. – Мы там убираемся два раза в неделю.

– Ну точно, – подтвердил слова жены Алик. – Там, в смысле, тут, в библиотеке, я и нашел эту бумажку.

– Пошли, – коротко кивнул Кроули.

И все трое – Мара, Алик и Кроули – отправились в библиотеку.

Гена с фикусом увязался было за ними. Но ему велено было остаться.

Глава 14

В гостиной царили умиротворение и покой. Гости закончили трапезу. Они съели почти все, что было на столе. За исключением нескольких листочков кресс-салата, веточки укропа и трех красненьких, ядреных редисочек. Упологи сидели, откинувшись на спинки стульев, зажав в руках бокалы с портвейном. Взгляды их были несколько осоловелыми, зато лица лучились сытой радостью.

Гиньоль посмотрел в угол, чтобы убедиться, что с Мадлоной все в порядке.

Девушка держалась молодцом. Она сидела в кресле, поджав под себя ноги и прикусив зубами кончик карандаша. Но плакать не собиралась. Напротив, с некоторым удивлением Гиньоль отметил, что упологи вызывают у Мадлоны интерес. Должно быть, прежде ей не приходилось встречаться с подобным типом людей.

Гиньоль посмотрел на упологов, вспомнил историю о хвосте фазана и улыбнулся. Пожалуй, Франтишек был прав. Эти двое, называющие себя профессором и доктором, жили наперекор всему. Не потому, что им так хотелось, а потому, что не умели по-другому. Как фазан, который не в силах избавиться от своего длинного, совершенно неуместного в дикой природе хвоста.

– Итак, господа, – Гиньоль занял свое место за столом, – вернемся к нашим проблемам.

– Конечно! – Доктор Вин-Винтовский поднял с пола целлофановый пакет и поставил его перед собой на стол. – Я хочу продемонстрировать вам, господин Гиньоль, несколько артефактов из нашей обширной коллекции.

Пошарив в пакете, уполог достал из него большой серый булыжник и грохнул его на стол. Мадлона тихо ойкнула в углу. А Гиньоль только порадовался, что Туанона этого не видела.

Доктор Вин-Винтовский отхлебнул портвейна из бокала и с видом победителя посмотрел на Гиньоля.

– То, что я собираюсь вам показать, господин Гиньоль, перевернет все ваши представления о мире!

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – попытался возразить Гиньоль.

Ему совсем не хотелось тратить время на рассматривание коллекции булыжников. Которых, судя по всему, было много у доктора в сумке.

– Я настаиваю! – Вин-Винтовский двинул булыжник через стол в сторону хозяина.

Гиньоль натянуто улыбнулся. Не видя иного выхода, он взял булыжник в руку и посмотрел на него с трех разных сторон.

– Присмотритесь! – указал на булыжник тонким, похожим на сучок пальцем доктор Вин-Винтовский. – Вы видите ячеистую структуру внутри этого образования?

– Да, в самом деле. – Гиньоль ничего не видел, но решил не спорить с упологом. – Что-то там такое есть…

– Это споры инопланетной жизни! – вознес палец к потолку доктор Вин-Винтовский.

– Не может быть! – искренне удивился Гиньоль.

– Именно! – заверил его уполог. – Именно так все и говорят, впервые увидев это! Не может быть! Но! – Доктор Вин-Винтовский выхватил из сумки другой камень. – Взгляните!

Он протянул руку, в которой сжимал каменюку.

Гиньоль вытянул шею и посмотрел на артефакт.

– Впечатляет, – кивнул он. – Там, – он покрутил пальцем над камнем, – полным-полно спор!

– Нет, – зловеще оскалился Вин-Винтовский. – Это не споры!

– Да что вы такое говорите? – Гиньоль снова посмотрел на камень. – Как есть – споры!

– Смотрите внимательнее, господин Гиньоль, – навалившись животом на стол, зашептал профессор Хруль. Как будто они были одноклассники, одного из которых зверюга профессор старательно валил на экзамене. – Это уже не споры, а зародыши. Зародыши инопланетной жизни. Присмотритесь – у них видны хвостики.

Гиньоль не имел ни малейшего желания рассматривать хвостики инопланетных зародышей. К тому же обязанные своим существованием лишь не в меру бурному воображению маловменяемых упологов. Поэтому он встал, взял в руку бокал портвейна и торжественно провозгласил:

– Господа! Профессор! Доктор! Я склоняю голову перед вашей самоотверженностью и мужеством в деле борьбы с мировой угрозой панспермии! За вас, господа!