Оскал фортуны

А потом его били. Очень долго. Чем попало. В затуманенном сознании только и проскользнуло: все прибежали! Данное воинское подразделение, по всей видимости, сформировалось давно, и поэтому каждый из них возмутился дерзким поведением раба, его попыткой нападения на их боевого побратима. Скорей всего именно это его и спасло: желающих попинать ногами стало так много, что они мешали друг другу. И тратили силы и злость на то, чтобы подобраться к жертве. Надсмотрщиков разогнал по местам лишь грозный окрик командира, который по невероятной случайности оказался в данный момент именно на этом участке полевых работ.

Истерзанное тело в назидание другим оставили в окровавленной пыли. И очнулся Виктор только вечером, когда его швырнули на телегу с инструментами. Боль захлестнула его тяжелой волной, и он зашевелился. Чем весьма удивил всех. Его занесли в барак и закрыли, как всегда. Соседи по бараку решили, что Виктору осталось пару часов жизни. И даже воды ему не принесли…

А утром пришла расплата! Нет, не для надсмотрщиков. А для тех, кто за месяц так и не смог найти общий язык. Тех, кто не желал хоть чем-то помочь своему ближнему. Для рабов!

Ворота открыли на час позже. Но не надсмотрщики. Они скопом стояли возле своей небольшой казармы во главе со своим насупившимся высокорослым офицером и выглядели безучастными зрителями. Командовали построением рабов люди в кожаных доспехах. Они обладали мощной статью, резким гортанным выговором и непереносимым даже для рабов кисло-затхлым запахом. На головах у них были особенные шлемы: островерхие, со свисающими чуть ли не до пояса пышными султанами какой-то травы.

С хозяйской последовательностью они осмотрели всех рабов, рассортировали по группам и надели им на руки некое подобие наручников. Но не стальные, а из прочного дерева цвета спелой вишни. Каждую группу соединили длинным канатом, продетым сквозь наручники. И только после этого выдали, как обычно, по полбуханки хлеба.

Виктор все это время просидел в бараке, возле самых ворот, сквозь щелочки распухших глаз разглядывая происходящее во дворе. Сначала и его пытались поднять пиками копий, плетками, пинками. Но, увидев запекшуюся кровь по всему телу и болтающиеся, словно у куклы, конечности, оставили в покое. Один из «вонючих», как мысленно окрестил их для себя Виктор, гаркнул что-то укоризненное в сторону надсмотрщиков. Но те в ответ только безразлично пожали плечами. А как Виктор страстно хотел уйти из этого барака! Пусть даже с «вонючими»! Лишь бы вырваться из этого пекла!

Но не мог вымолвить ни слова из ссохшегося горла, исторгнуть даже хрипа. Не мог сделать просительного жеста. Пришло жуткое осознание, что умирать он будет здесь. Разум затмила горькая мысль, что удача окончательно отвернулась от него, не давая ему и тысячной доли шанса на выживание.

И как ни странно, но в тот момент, когда колонны рабов тронулись, группами привязанные к лошадям, некоторые несчастные оглянулись и посмотрели на Виктора со звериной ненавистью, злостью и… завистью. От этих взглядов что-то в его груди оборвалось, в сознании лопнула некая струна предвидения, и он вздохнул с облегчением. В каком-то призрачном сиянии ему вдруг привиделось прекрасное лицо фортуны, на котором вместо улыбки кривился жуткий оскал: «Ты еще поживешь!..»

И уже без удивления наблюдал, как заметались воины-надсмотрщики, собирая свои пожитки и приторачивая к седлам свертки, сумки и баулы. Как они все до единого радостно вскочили в седла и понеслись в другую сторону, к горам. Никого не оставив возле барака и совершенно позабыв про умирающего раба.

Какое-то время Виктор мысленно смеялся над предоставленной ему полной свободой. Но поднявшееся солнце наползло жгучими лучами на его измученное побоями тело и начало припекать. Умирать на такой жаре ему не хотелось. Попробовал переползти в тень. Но даже на четвереньки встать не удалось. Тогда он просто стал перекатываться с боку на бок. Через какое-то время услышал шум воды и покатился дальше на этот звук. Все его бросили! Но свинцовую трубу не забрали! Бегущая из нее прохладная вода давала надежду или могла принести хотя бы более легкий конец.

Его нашли только на следующий день. Живущие в этих местах крестьяне вернулись на свои поля с семьями, пожитками и нехитрым скарбом. И принялись наводить порядок в помещении, которое они два года опять будут использовать для сельскохозяйственных нужд. Хотели просто закопать найденного посреди сарая человека, так и не добравшегося до воды. Уже и яму наспех вырыли. Но одна из женщин на всякий случай приложила ухо к груди и с удивлением воскликнула: