Никто бы не подумай, что прелестная юная красавица из высшего общества...
Джед Фрейзер покорен морем. Только морю принадлежит его сердце. А...
Может быть, дело было в последних новостях. Может быть, в том, что она уже в эн плюс первый раз смотрела в глаза одних и тех же невозможностей.
Но Равна медленно выпрямилась, глядя на последние сообщения. Итак. Она верит Фаму в том, что наездники представляют собой опасность. Еще она верила, что эти двое – лишь потенциальные враги. Она отбросила все, чтобы спасти их самих и их род. Может быть, это было ошибкой, но следует воспользоваться всеми хорошими сторонами этого решения. Если их следует спасти потому, что ты считаешь их своими союзниками, то и обращайся с ними как с союзниками. Обращайся с ними как с друзьями, которыми они являются. Мы все – пешки.
Равна оттолкнулась и поплыла к двери своей каюты.
Каюта наездников была сразу за командной палубой. С момента катастрофы на Вечном Покое эти двое ее не покидали. Плывя по проходу к их двери, Равна почти ждала, что напорется на скрывающуюся в тени аппаратуру Фама. Он говорил, что сделает все, чтобы «защитить себя». Но ничего необычного ей не встретилось.
Интересно, что он подумает о ее визите к наездникам?
Она объявила о себе, и через минуту появился Синяя Раковина. Косметические полосы на его тележке были стерты, а в каюте был полный разгром. Синяя Раковина пригласил ее войти резким жестом стебля:
– Миледи!
– Синяя Раковина. – Она кивнула ему. Половину времени она кляла себя за то, что верит наездникам, а другую половину – терзалась, что оставила их одних. – Как Зеленый Стебель?
Неожиданно ветви Синей Раковины схлопнулись в улыбке.
– Можете себе представить? Сегодня она первый день на новой тележке. Я вам покажу, если хотите.
Он вильнул среди приборов, разбросанных по комнате в шахматном порядке. Похоже было на ту аппаратуру, из которой Фам построил свою укрепленную броню. И если бы Фам это увидел, он мог бы потерять над собой контроль.
– Я над этим работал с того самого времени, как… как Фам нас тут запер.
Зеленый Стебель находилась в другой комнате. Стебель и ветви ее поднимались из серебряного цветочного горшка. Колес не было. Ничего не было в стиле традиционной тележки. Синяя Раковина проехал по потолку и протянул ветку к своей подруге. Что-то прошелестел, и она после секундной паузы ответила.
– Это тележкоподобие очень ограничено. Нет ни подвижности, ни запасных источников питания. Я скопировал ее с конструкции малых наездников – простая штука, созданная дирокимами. Она предназначена лишь для того, чтобы сидеть на одном месте и глядеть в одну сторону. Но зато тут есть поддержка кратковременной памяти и фокусировщики внимания… и она снова со мной. – Он суетился вокруг нее, гладя ее ветвями и другими ветвями показывая, какие он создал для нее приспособления. – Она не была серьезно ранена. Иногда мне кажется, что что бы там Фам ни говорил, он просто не мог ее убить.
Говорил он быстро и нервно, будто боясь того, что может сказать Равна.
– Я очень беспокоился первые несколько дней. Но хирург оказался хорошим. Я ее долго держал в сильном прибое. Дал медленно думать. Когда я приделал к ней это тележкоподобие, она стала учиться использовать память, повторяя то, что я или хирург ей говорили. С этим тележкоподобием она может обращаться к новой памяти почти пятьсот секунд. А ей этого достаточно, чтобы ее разум послал мысль в долговременную память.
Равна подплыла ближе. На ветвях Зеленого Стебля появились новые складки. Это, наверное, заживающие шрамы. Визуальные поверхности наездницы следили за подходом Равны. Зеленый Стебель знала, что Равна здесь, и поза ее была дружественной.
– Она может говорить на трисквелине, Синяя Раковина? Ты подсоединил вокодер?
– А? – Он загудел. То ли он забыл, то ли нервничал – Равна точно не знала. – Да, да. Дайте мне минутку… просто раньше он был не нужен. Никто не хотел с нами разговаривать.
Он что-то подкручивал на самодельной тележке.
– Здравствуй, Равна, – прозвучал голос. – Я тебя узнала.
Ветви шелестели в такт голосу.
– Я тоже тебя узнала. Мы… я рада, что ты очнулась.
Какой-то странный звук был у вокодера, посвистывающий.
– Да. Мне трудно сказать. Я хочу говорить, но я не знаю, получается ли смысл.
Синяя Раковина так, чтобы не видела Зеленый Стебель, сделал жест ветвью: «скажи „да“.
– Да, Зеленый Стебель, я тебя понимаю.
И Равна про себя решила никогда больше не сердиться на Зеленого Стебля за ее забывчивость.
– Хорошо. – Ветви ее выпрямились, и она больше не пыталась говорить.