Харбин

«Пронесло!» – подумал Кэндзи, но всё-таки сказал:

– На самом деле русские так думают не все, это правда.

– Я знаю. Подумайте, как можно сойтись с Адельбергом поближе, но без поэтического общества. И вот вам материалы на Большого корреспондента.

После того как Кэндзи простился с начальником, он пошёл, почти побежал в «секретку». Ему хотелось буквально накинуться на материалы по Большому корреспонденту, но после разговора с Асакусой из головы уже не выходила мысль об Адельберге – стало понятно, что контакт надо будет устанавливать именно с ним. Кэндзи это понравилось, потому что Адельберг вызывал хорошую человеческую симпатию, но самую большую симпатию вызывала его знакомая – Соня Ларсен, а именно она была членом поэтического кружка поэта «КР». Она была красива, умна и грациозна, всё-таки поэтесса и танцовщица, и он почему-то всё время о ней думал. И даже сейчас, пока ему открывали «секретку», пока он устраивался за столом, пока листал дело…

Они познакомились случайно два года назад на концерте русского певца Александра Вертинского, гастролировавшего в Харбине. У Коити Кэндзи уже заканчивалась стажировка, и в один из последних дней он пошёл на концерт. Тогда, в антракте, после выступления Вертинского, Кэндзи, стоя со стаканом фруктовой воды у буфетной стойки, задумался и не заметил, что сам себе под нос он тихо напевает что-то из того, что только что слышал со сцены, что-то про «китайчонка Ли», и в это время кто-то за его спиной произнёс: «Недурно!» Он даже не подумал, что речь может идти о нём, повернулся и увидел перед собой высокого молодого брюнета и красивую русскую девушку, которая смотрела на него, улыбалась и напевала ту же мелодию…

Глава 3

Кэндзи сидел в кабинете своего начальника. На столе у Асакусы лежали два дела: «Семья» и «Большой корреспондент».

Он ткнул пальцем в первое и спросил:

– Что вы об этом думаете?

Кэндзи молчал не больше секунды.

– Я изучил материалы, но неясна задача, поэтому не очень понятно, в какую сторону надо его, это дело, развивать.

– Правильно думаете, правильно! А всё-таки? В какую сторону развивали бы это дело вы? – Асакуса, как колоду карт, перебирал в руках пачку фотографических снимков из дела «Семья».

– Господин полковник, – Кэндзи подобрался и сосредоточился, – я думаю, что полковник фон Адельберг был бы интересным собеседником для человека постарше, чем я, и в другом звании.

Асакуса согласно кивнул.

– Моим объектом, как мы в прошлый раз говорили, может быть или Адельберг-младший, или кто-то из его окружения. У нас схожи и возраст, и некоторые интересы, но думаю, что это ещё предстоит выяснить.

– Хорошо!

– Но здесь у меня есть одна сложность…

– Вам необходима сформулированная задача, если я вас правильно понимаю.

– Да, господин полковник.

Асакуса встал из-за стола и подошёл к карте, он отдёрнул занавеску и тонкой бамбуковой указкой показал на характерное стреловидное очертание границы СССР в том месте, где Уссури под острым углом впадает в Амур.

– Вот задача!

Асакуса положил указку и вернулся к письменному столу.

В принципе всё, что он хотел, он мог изложить своему подчинённому в нескольких коротких фразах, отдать приказ и дожидаться исполнения. Но ему требовалось другое, ему хотелось с этим явно неглупым молодым офицером немного порассуждать, послушать, как рассуждает он, понять, насколько он способен фантазировать на такие непростые темы, как, например, эта операция. А эта операция представлялась совсем не простой, и от её исхода зависело многое, в том числе и их карьера, обоих.

Уже несколько месяцев из русского отдела управления штаба Квантунской армии слали строгие указания относительно отсутствия информации от Большого корреспондента. Однако жив ли он, репрессирован, служит ли ещё в штабе Дальневосточной армии, можно ли с ним восстановить связь и получать информацию, очень высоко оценённую в Токио, было неизвестно. На эти вопросы ответов не было.

– Давайте, лейтенант, коротко повторим суть материалов, – предложил полковник. – Дело «Большой корреспондент» велось сначала Сахалянской военной миссией, а потом перешло под прямой контроль Харбинской, с 1930 года. Тогда наш агент, вы уже знаете о нём – Старик, принёс первое сообщение о некоем Горелове, офицере штаба ОКДВА. Тогда же и начал бесперебойно работать информационный канал Хабаровск – Благовещенск – Сахалян – Харбин. Но всё закончилось внезапно, в тридцать седьмом, когда Сталин, как вам известно, провёл чистку своих политических и военных кадров. Из нашего поля зрения одновременно исчезли и Старик, и Горелов.