Империя иллюзий

Скорее всего, именно после этих исторических уроков современные владыки хиланцев и Бракахана колебались с нанесением первого удара. Видимо, они мечтали выиграть всю войну единым, безостановочным маршем в максимально сжатые сроки. Желательно – за два дня. Но вот тут уже желания не могли соразмеряться с возможностями. Как ни многочисленны казались армии княжества и султаната, сил для блицвойны все-таки не хватало. Хотя вели себя агрессивные соседи на границах и в море невероятно нагло и провокационно: порты блокировали, торговые сухопутные маршруты перекрыли, да еще и Палранию вместе с землями Троксов решили прибрать к своим рукам.

Сагицу Харицзьял, королева Колючих Роз, взирала на все эти действия, словно огромный айсберг на пролетающие мимо снежинки. Как стало известно по дипломатическим каналам, от королевы в княжество и султанат ушли только две оскорбительные депеши. В каждой из них без всякой велеречивости и такта высказывалось только одно предупреждение: «Мерзкие черви! Начнете войну – поступлю как с подопытными лягушками: вырежу ваши кишки и самих съесть заставлю!» Ну и как было не скрипеть зубами от злости тем, кто вообще женщин за людей не считал и держал их на положении полурабынь. И хиланцы, и обитатели султаната с истерическим ревом возмущения били себя в грудь, клялись уничтожить само воспоминание о строптивых соседках и готовились к решительной, беспощадной войне. Оба государства только тем и занимались, что накапливали воинов и даже наемников, лучших верховых животных и запасались самыми калорийными продуктами. По расчетам аналитиков, война могла начаться каждую минуту. И естественно, что правящая династия в Палрании больше всего опасалась первого удара именно по ее королевству.

Остальные полученные сведения о традициях, обычаях и правилах поведения в «дамском» королевстве действительно стоили соглашения поработать полномочным представителем Палрании. Они могли значительно сохранить не только сроки спасения Федора и оказания ему существенной помощи, но и во многих случаях избежать ненужных трений, скандалов, а то и смертельно опасных ситуаций. Например, чего стоило хотя бы то правило, что на улицах Хаюкави мужчинам под страхом физического наказания было запрещено появляться с открытым лицом. Во внутренних дворах, в домах и на закрытых заборами участках – гуляй как тебе хочется, но вот именно в общественных местах любой парень начиная с шестнадцати лет обязывался прикрывать платком лицо до самых глаз.

Вначале Загребной этому не поверил и смеялся от всей души. Но когда ему пояснили, что по закону за нарушение полагается двадцать ударов прутом, а в каждый последующий раз наказание удваивается, чуть не всхлипнул от возмущения:

– Эдак они у себя всех мужчин забьют до смерти. А те, кто поумнее, сами из их столицы разбегутся!

– Происходит как раз обратное, – доказывали свое советники. – Страже на внешних воротах приходится применять драконовские методы, чтобы не допустить в город толпы желающих попасть внутрь мужчин. Введена крупная пошлина за проход через ворота приезжих, и только имеющие постоянное жилье получают нагрудный жетон с выжженным специальным знаком. Но и этот знак могут отобрать и вышвырнуть из столицы, если мужчина вздумает воровать, просить милостыню или ночевать в общественных местах. Еще и прутом напоследок отделают.

– Так это что, в Хаюкави просить милостыню могут только женщины? – удивлялся Семен.

– И такого там нет. Даже самая бедная и обездоленная может прийти в специальное место, чаще всего при госпиталях, поесть там и выбрать себе хоть целый мешок предоставленной одежды. Причем не рваного тряпья, а вполне приличных, малоношеных и чистых вещей. Но, как правило, такие вот нищие и никому не нужные старухи пользуются правом поселения в монастырь для престарелых подданных. Их более десятка вокруг столицы и несколько возле любого другого города. Их там лечит, кормит, обслуживает и даже развлекает представлениями целый штат сотрудников-мужчин за счет королевской казны. И в монастырь стараются порой попасть даже те старушки, которым не так плохо живется при живых детях и многочисленных внуках.

– М-да! – Граф попытался апеллировать после таких новостей в сторону маркизы Фаурсе. – Да тут не просто матриархат, тут невероятно извращенный матриархат!

На что Люссия, так к тому времени и не простившая неудавшейся шутки по поводу ее ревности, с ядовитым сарказмом воскликнула: