Великий маг

Привлеченные спором, к нам неспешно приближались Челлестоун, Живков, даже Ноздрикл. Лакло возразил с живостью:

– Видел я эти новые помады. Ничего не делают. Все брехня.

– Да пусть даже делают! – отмахнулся Лордер. – Не о том речь. Наступает Великий Застой. Но обезьяна не везде победила человека в человеке.

Челлестоун за его спиной проговорил с предостережением в голосе:

– Эй-эй!.. Вы на чьей стороне?

Лордер даже не повел бровью, не то чтобы оглянуться, ответил с прежним высокомерием:

– Дорогой Челлестоун, что с вами? Когда это победители страшились указывать на свои, как говорили в России, отдельные изредка встречающиеся нетипичные недостатки? Это привилегия сильных. Слабые свои промахи скрывают. Очень тщательно!..

Челлестоун хмурился. Острый и смелый ум, однако он уже ощутил себя юсовцем, что значит – всеми силами стремится к комфорту и уюту. Издавна, подумал я, искусство делилось на два основных жанра: трагедии и комедии. Трагедии, как известно еще с времен Древней Греции, посещали представители высшего класса, аристократия, жречество, то есть высоколобые того времени, а рабы и простолюдины предпочитали что-нибудь попроще. Мир трагедий им непонятен, страшен, волнителен, а вот комедии в самый раз. В комедиях никто никого не убивает, а если и убивают, то лишь «плохих», кого надо, а в конце любой пьесы все женятся и радостно поют.

Вообще бурные слезы, страсти, крик и отчаяние были свойственны лишь высоколобой аристократии. И сейчас, читая «Песнь о Роланде» или любые рыцарские романы, удивляешься, что отважные рыцари-герои часто роняют слезы. Да что там роняют: плачут навзрыд, рвут на себе волосы, а то и в отчаянии бросаются на свой же меч. Конечно, простолюдин в подобных условиях не проронит и слезинки, как рабочий вол или коза. Потому в США, где дворянства не было, слез так и не узнали. Это оттуда пришла мода взирать с каменными лицами на всякие несчастья, а во всех видах искусства теперь так обязателен простолюдинный хеппи-энд. И даже Челлестоун уже избегает любого острого, кислого, горького, а предпочитает патоку…

Лакло посмотрел на нас, хлопнул в ладони, привлекая внимание, внезапно коротко рассмеялся. Мы, спецы по инфовойне, смех приняли естественно, как прием снятия защиты, ибо рекомендуется улыбаться и время от времени смеяться, дабы расположить собеседника и снять напряжение у противника. Лакло так и понял, из нас это уже не выбить, улыбнулся, сказал весело:

– Вы заметили, нас семеро?.. Вспомнилась старинная легенда о Семерых Тайных, что незримо правят миром. Но мы в самом деле правим. Мы – семеро. Если хотите, можно даже с прописной буквы, Семеро.

Челлестоун кивнул, заметил сухо:

– Мы, скорее, противники, чем соратники.

Ноздрикл поправил хмуро:

– Дуэлянты. Я предпочитаю такой термин.

Лакло улыбнулся ему, сказал одобрительно:

– Да, прекрасный термин! Мы скрещиваем шпаги, но полны уважения друг к другу, верно?.. И наши поединки не должны мешать нам встречаться вот так, вместе пить хорошее вино, обмениваться впечатлениями, даже подсчитывать количество полученных и нанесенных ударов…

Челлестоун задвигался, буркнул:

– В этом есть что-то нехорошее.

– Почему?

– Не знаю, – ответил Челлестоун. – Чувствую. Что-то от коллаборационизма. Не сам коллаборационизм, но запашок его есть…

– Ну что вы, Джон, – возразил Лакло. – В этом, напротив, элемент рыцарства, аристократизма. Уж мы-то не набрасываемся друг на друга с грубой бранью, как простые солдаты. Или генералы. Мы знаем, что каждый из нас отстаивает светлые идеалы своей страны, нации или образования, которое он представляет. В большинстве случаев эти идеалы у нас всех совпадают. Вопрос в том, чтобы попытаться эти совпадающие области вывести из-под обстрела. Для начала! А потом, в идеале, вообще свести спорные моменты к минимуму.

Челлестоун посматривал исподлобья, я чувствовал его инстинктивное отторжение всего, что скажет Лакло. Страна Челлестоуна и так мощно теснит все остальные уже своим существованием, и потому Лакло, хоть и союзник, но кровно заинтересован, чтобы заклинить пушки чересчур могущественных союзников.

Ноздрикл, как я заметил, в основном отмалчивается. Этот молчун, автор блестящего метода «перенаводки на цель», вообще-то просто гений в своем роде. Во всем мире признали, что в огромной стране все обезопасить от противника невозможно, а так хотелось бы, чтобы противник не замечал наши уязвимые места, а сдуру пер только на самую укрепленную и неприступную крепость!