Волки Кальи

— Скорее нет, чем да, — ответил Эдди, думая о серых лошадях. А ведь еще были серые штаны. Зеленые плащи. Да, это совершенно логично. Как там пела его мать? Что-то насчет армии. Ты, мол, в армии сынок, а не за плугом. И никогда тебе не разбогатеть, потому что ты в армии.

— Я должен пересказать твою историю своему старшему, — сказал Эдди.

Старик медленно кивнул.

— Ага. Делай, как считаешь нужным. С внуком у меня отношения не очень, сам видишь. Люки попытался вырыть колодец в месте, которое указал Тиан. С помощью лозы, ты понимаешь. Я возражал, но, после того, как пришли Волки и взяли Тиа, Люки ни в чем не отказывал Тиану. Можешь ты себе, позволять семнадцатилетнему парню определять, где рыть колодец, с лозой или без. Но Люки начал рыть и добрался-таки до воды. Мы все увидели, как она блестит, почувствовали ее запах, а потом глиняные стенки обвалились и погребли моего сына заживо. Мы его вытащили, но к тому времени он уже прошел свою тропу до конца, его легкие заполняла грязь и глина.

Медленно, очень медленно, старик достал из кармана носовой платок, вытер глаза.

— Мальчик и я после этого практически перестали разговаривать. Колодец разделил нас, ты понимаешь. Но он прав в том, что с Волками надо бороться, и если ты будешь говорить ему обо мне, скажи, что его дед очень им гордится. Скажи ему, что он настоящий Джеффордс, ага! В свое время я решился сразиться с ними, а теперь он поддержал честь семьи, — он помолчал, медленно кивнул. — Скажи своему старшему, ага! Каждое слово! И если об этом узнают… если Волки придут из Тандерклепа раньше за таким вот дряхлым стариком, как я…

Губы беззубого рта растянулись в улыбке, которую Эдди нашел очень уж мрачной.

— Я еще могу зарядить арбалет, — продолжил старик, — и чувствую, что твоя коричневая научится бросать тарелку, есть у нее ноги или нет.

Старик всмотрелся в темноту.

— Пусть они приходят, — прошептал он. — На этот раз они заплатят за все. На этот раз они заплатят сполна.

Глава 7. Ноктюрн, голод

1

Миа снова попала в замок, но на этот раз все изменилось. На этот она не могла идти медленно, играя со своим голодом, точно зная, что скоро наестся и наестся досыта. На этот раз голод разрывал ее изнутри, казалось какой-то дикий зверь поселился в ее желудке. Теперь-то она понимала, что в своих предыдущих походах в замок испытывала совсем не голод, не настоящий голод, тогда за голод она принимала здоровый аппетит. На этот раз все изменилось.

«Его время подходит, — думала она. — Ему нужно есть больше, чтобы набираться сил. Мне тоже».

Однако, она боялась, более того, была в ужасе, и не потому, что страшно хотелось есть. Ей требовалась не просто еда, ей требовалась особая еда. Малой нуждался в ней для того, чтобы… ну, чтобы…

Окончательно сформироваться.

Да! Да, именно так, окончательно сформироваться! И, само собой, она полагала, что найдет эту еду в обеденном зале, поскольку в обеденном зале было все, тысячи блюд, одно вкуснее другого. Она оглядит стол и, найдя то, что ей нужно, овощи, пряности, рыбу… ее желудок подскажет, что нужно именно это, а не другое… набросится на еду и будет есть, есть, есть…

Миа перешла на быстрый шаг, побежала. Она слышала доносящееся снизу шуршание: штанины терлись друг о друга, она на этот раз была в штатах. Штанах из грубой, плотной хлопчатобумажной ткани, какие носят ковбои. И на смену туфелькам пришли сапоги.

«Короткие сапоги, — прошептал ее разум ее разуму. — Короткие сапоги, пусть будут они тебе удобными».

Но это значения не имело. Ничего не имело, кроме как стремления наесться, нажраться до отвала(о, как же ее замучил голод) и найти именно ту еду, что нужна малому. Найти то, что придаст ему сил и ускорит роды.

Она прошла по широкой лестнице, в устойчивом гудении двигателей, расположенных в глубинах земли. Обычно в этом месте ее окутывали восхитительные запахи отменно приготовленных мяса, дичи, рыбы… но сейчас они отсутствовали напрочь, будто повара забыли про свои обязанности.

«Может, у меня простуда, — подумала она, ее сапоги со стуком переступали по ступеням. — Конечно, в этом все и дело. Я простудилась. Нос забит, вот никаких запахов я и не чувствую…»

Но она чувствовала. В нос так и били запахи пыли и древности этого мест. Долетали до нее и запах влажной земли, и машинного масла, и грибка, методично поедающего гобелены и портьеры, что висели в этих давно покинутых залах.