Кэрри

Семь тридцать две.

(он не появится)

(не думай об этом под пристальным взглядом и котелок не закипит он обязательно приедет)

(нет не приедет он где-то там смеется надо мной с друзьями и спустя какое-то время они все проедут здесь в своих быстрых шумных машинах с криками, воплями и хохотом).

Совсем уже отчаявшись, она принялась поднимать и опускать швейную машинку, раскачивая ее в воздухе, словно маятник, все сильнее и сильнее.

— …и защити нас от непокорных дочерей, зараженных дьявольским своенравием… — Заткнись! — неожиданно выкрикнула Кэрри. Несколько секунд в молитвенной комнате царила тишина, затем снова послышалось напевное бормотание. Семь тридцать три. Не приедет.

(тогда я сломаю весь дом)

Идея родилась у нее легко, сразу. Да, сначала швейную машинку через стену гостиной. Затем диван через окно. Столы, стулья, книги, мамина брошюры — в одном бешеном вихре. Трубы, вырванные из стен, но все еще льющие воду, словно выдранные из плоти артерии. Крыша — если это будет под силу. Кровельные дощечки, срывающиеся вверх, в ночь, будто испуганные голуби… В окно плеснуло ярким светом.

Мимо то и дело проносились машины, каждый раз заставляя ее сердце на мгновение замирать, но эта двигалась гораздо медленнее.

(неужели)

Не в силах сдержаться, Кэрри подбежала к окну, и да, действительно, это он, Томми, только-только выбрался из машины — даже при свете уличных ламп он казался прекрасным, полным энергии, почти… искрящимся. От этого последнего сравнения она чуть не захихикала. Мама перестала молиться.

Кэрри схватила легкий шелковый платок, висевший на спинке стула, и накинула его на голые плечи. Прикусила губу, поправила волосы — в этот момент она бы душу продала за зеркало. В коридоре пронзительно зазвенел звонок.

Пытаясь унять дрожь в руках, она заставила себя выждать, когда звонок прозвенит второй раз. Затем медленно, с шелестом ткани, направилась к двери.

Щелкнул замок, и в дверях возник он — в ослепительно белом смокинге и черных брюках.

Они посмотрели друг на друга, оба не в силах вымолвить ни слова.

Кэрри казалось, что, скажи он хоть одно неверное слово, ее сердце тут же разорвется, а если Томми засмеется, она умрет на месте. Она чувствовала — действительно чувствовала, всей душой — что ее беспросветная жизнь сошлась в одну фокусную точку, и она либо здесь закончится, либо пойдет дальше расширяющимся лучом. Наконец, не выдержав, она спросила:

— Я тебе нравлюсь?

— Ты удивительно красива, — сказал Томми. И сказал чистую правду.

Из книги Взорванная тень (стр. 131):

В то время как все участники выпускного бала собирались у школы или только-только покидали буфетные стойки, Кристина Харгенсен и Уильям Нолан встретились в комнате на втором этаже таверны под названием Кавальер, что находится почти у черты города. Известно, что они встречались там довольно долгое время, о чем свидетельствуют документы, собранные Комиссией по делу Кэриетты Уайт. Однако мы не можем с уверенностью утверждать, был ли их план уже необратим или они довели дело до конца под влиянием момента…

— Уже пора? — спросила она в темноте.

Билли посмотрел на часы.

— Нет еще.

Сквозь дощатый пол пробивалось слабое буханье музыкального автомата: Она, наверно, святая в исполнении Рэя Прайса. Крис вдруг подумала, что пластинки в Кавальере не меняли еще с тех пор, как она пришла сюда впервые два года назад с подчищенными документами. Разумеется, тогда она была в зале, а не в одной из этих, комнатенок для особых гостей Сэма Девео. В темноте, словно глаз встревоженного демона, то и дело вспыхивал кончик сигареты Билли. Крис, погрузившись в воспоминания, лениво следовала за ним взглядом. В первый раз она переспала с Билли только в прошлый понедельник, когда он пообещал, что уговорит приятелей и поможет eй устроить Кэрри Уайт сюрприз, если та действительно решится пойти на бал с Томми Россом. Но они бывали здесь и раньше, целовались, тискались, одним словом, развлекались — она называла это шотландской любовью, а Билли с его неизменной склонностью подбирать меткие вульгарные выражения — сухой ездой.

Крис собиралась продержать его в ожидании, пока он действительно не сделает что-то серьезное (впрочем он ведь добыл кровь), но ситуация начала выходить у нее из-под контроля, и это ее беспокоило. Если бы она не уступила ему в тот понедельник сама, он взял бы ее силой.