Время лживой луны

– Никак вышли, – тихо, с надеждой произнес Пущин.

– Нет, – уверенно мотнул головой Портной. – Когда выйдем, Игоряша без сапог останется.

– Странно, – произнес спустя какое-то время Дергачев. – Болото будто вымерло.

И верно. То, что птиц и зверей не был видно, это еще куда ни шло, – заслышав людей, могли и попрятаться. А вот куда весь кровососущий гнус подевался?

– А может, мы уже того? – дернул головой в сторону Егоркин. – Ну, в смысле, умерли?

– Это ты так себе загробную жизнь представляешь? – усмехнулся Стецук. – Как нескончаемый путь по болоту?

– А ты ее как представляешь? – обиделся на насмешку Егоркин.

– Как сад с фонтанами вина и стаями гурий, – не задумываясь, ответил ефрейтор. – И чтобы они на своих ситарах все время Pink Floyd наигрывали. И не фальшивили при этом.

– Герасим! – не оборачиваясь, окликнул бойца Макарычев. – Ты говорил, что радиус зоны, накрытой информационным полем, километров десять?

– Может быть, двенадцать, – отозвался Пущин.

– Но не больше?

– Башня высотой с колокольню, что мы видели, не в состоянии покрыть большую площадь.

– А подземные стволы башен? – спросила шагавшая слева от колонны Тарья.

– Они только фонят, самое большое метров на сто.

– Мы идем со средней скоростью шесть-семь километров в час, – вслух принялся считать Игоряша. – Идем уже больше часа. Значит, примерно через полчаса, максимум, через сорок минут, мы покинем зону информационного поля.

Дробинин посмотрел на свои сапоги – они все еще были на месте, – и с тоской вздохнул.

– С чего ты взял, что мы идем полтора часа? – спросил Ерохин.

– А сколько же?

– Минут сорок – сорок пять.

– Нет, – улыбнувшись, покачал головой Дробинин. – Никак не меньше полутора часов.

– Какой смысл спорить, – мрачно буркнул Петрович. – Может оказаться, что мы вообще никуда не идем, а топчемся на месте.

– Точно, – хохотнул Портной. – А аборигены стоят в сторонке, смотрят на нас и со смеха покатываются.

– Эй! Кончайте! – прикрикнул Стецук.

– Что именно? – не понял Игоряша.

– Обсуждать всякую дребедень, подрывающую моральные устои группы.

Однако вскоре ефрейтор и сам втянулся в обсуждение проблемы относительности времени. Солнца на небе не было видно. Часы у кого-то стояли. А у кого работали, так шли с разной скоростью. Чтобы определить, сколько времени прошло, приходилось обращаться к собственным биологическим часам. Которые, да не покажется это странным, так же указывали разное время. Петрович вспомнил десятка два цветов, растущих в Средней полосе России, чьи бутоны раскрываются в строго определенное время суток. Вот только ни одно из этих растений не встретилось ему на пути. А если бы и встретилось – можно ли доверять цветку, проросшему сквозь поток галлюцинирующего сознания?

Спустя какое-то время – какое именно, никто точно сказать не мог, – пейзаж вокруг снова изменился. Причем не постепенно, а в один момент. Как будто на сцене упал нарисованный задник. Хоп! Были вокруг кусты и трава зеленая, а теперь – на тебе! – деревья с голыми стволами и кронами, похожими на соцветия брюссельской капусты, длинные плети сухой травы, стелющиеся по земле, и кочки, едва не в человеческий рост, поросшие ядовитого цвета зеленью с синеватыми вкраплениями. Туман исчез, будто втянутый огромным пылесосом. Но небо оказалось затянутым плотной пеленой грязных, мокрых, будто половые тряпки, облаков, из которых вот-вот должна была хлынуть вода. Влаги в воздухе было столько, что дышать, казалось, трудно. Как в бане. А вот солнца по-прежнему не было видно.

Макарычев воткнул шест в землю и остановился.

– И кто мне скажет, как это называется?

Никто ему не ответил.

Сержант обернулся.

Позади него никого не было.

Болото.

Глава 14

Стецук выдернул из земли воткнутый Макарычевым шест. Палка – вот она, а сержанта – нет. Исчез, будто и не он это был, а высококлассная голограмма.

– Где сержант? – Стецук спросил это так, будто не сомневался, что кто-то из тех, к кому он обращался, был причастен к исчезновению командира группы.

Все молча смотрели на Стецука, словно были уверены, что именно он должен дать объяснения по поводу случившегося.

– Кто-нибудь видел, куда он… пошел? – иначе сформулировал вопрос ефрейтор.

– Он никуда не пошел, – сказал Муратов. – Просто исчез.

– Как это так «просто»? – саркастически усмехнулся Стецук.