Небесный ключ

— Ты не бог.

— Ты права, — согласился он.

— И не человек. Тогда кто? — Брови колдуньи сошлись на переносице.

Пришелец сжал губы. Он не был готов к подобным расспросам. Да и нельзя объяснять человеку, что на Меоне уже начало формироваться то, что впоследствии назовут Шайм Бхал, Высокой Страной.

Женщина молча ждала.

— Нe скажу, — произнес он.

Колдунья жгла пришельца внимательным, взглядом, по он был спокоен. Она сунула в рот пустую трубку и сделала вдох. Жаль, что йер кончился.

— Зачем ты пришел?

— Я хочу близости с тобой, — улыбнулся он.

— Докажи, что достоин.

— Не стану.

Колдунья склонила голову, удовлетворившись ответом. Те, кто подобен богу, — не доказывают. Она молча сбросила белые покрывала и предстала перед мужчиной нагой. В ее улыбке горел вызов. Ни один из обычных мужчин не смог бы сейчас подойти к ведьме и овладеть ею, как простой женщиной, — покорности в ней не чувствовалось ни капли. Жрица ушедших богов продолжала служить им. Но небесный мужчина не являлся обычным селянином. Подойдя к обнаженной колдунье, он осторожно коснулся ее тела, будто пытался приручить гордую женщину. И через некоторое время ему это удалось.

Прошел положенный срок, и у колдуньи родился ребенок. Девочка. Дитя выглядело необычно. Еще при самих родах колдунья видела, что из её чресел словно выходит яркое белое пламя. У младенца действительно оказалась на удивление белая кожа. Девочка не выглядела красной и сморщенной, как другие новорожденные. И вся была крепкая, чистая, ладная — как хорошо пропеченная булочка. Вместо первого крика она удивленно спросила: «А-а-а?» — и улыбнулась. В глазах ребенка будто горели искорки звездного пламени. Как у ее отца. Увидев это, колдунья задумалась. У детей богов обычно бывали какие-то странные миссии в мире людей. Но отец ребенка — не бог. Боги ушли, и больше не у кого спросить, какова судьба ее девочки. Осталось только дать имя...

Женщина подняла голову. Полная Тейа стояла в зените, озаряя все вокруг ярким оранжевым светом.

«Назову дочку именем нашей луны. Ведь Царицей Тьмы вырастет. Глаза черные. Волосы будут черные, как у отца. И вся будто светится».

Подумав так, женщина забылась тяжелым сном. А во сне ей явился небесный мужчина.

— Не называй дочь именем Тейи, — сказал он. — Тейа одна, и она — в небе. А путь нашей дочери — на земле.

Жрица вздохнула и подчинилась.

— Какое имя ей дать? — спросила она.

— Назови ее Тайя. Она увидит небо и будет крылатой. Когда девочка встанет на ноги, я вернусь и заберу ее, Рейга...

Рейга очнулась в слезах. Ничего нет у нее своего, человеческого. И не будет. Потому что именем «тайя» в этих краях называли черную горную птицу, летающую у самой границы Высокого Неба. Эти птицы покидали Зохр поздней осенью и возвращались ранней весной. И в неволе не жили.

«Меон сейчас увядает, ведь боги ушли. Это — поздняя осень. И Тайя, едва встав на крыло, улетит. А возвратится весной, когда боги тоже вернутся. Кто знает, каков срок ее жизни?»

Жрица молча кусала бледные губы. Да, надежда есть. Но не для нее, Рейги. Когда придет Весна Мира и боги вернутся, сильное тело колдуньи уже станет прахом. И других детей она не родит. Потому что...

Рейга встала и осторожным взглядом всмотрелась в лицо спящей дочери. Плоть от ее плоти. Бессмертная...

Тайя вытянулась за год, словно весенний росток. Ее тело сделалось смуглым. Волосы цвета воронова крыла отросли густой шапочкой. Угольно-черные глазищи сияли. Вся в отца получилась. Красавицей будет. И умницей. Мать не могла на нее наглядеться. Еще один день видеть дочь — это бесценный подарок.

Однажды, поздним вечером, Тайя вынырнула из-за рощицы и бросилась в объятия Рейги.

— Папа пришел. Мне пора, — прошептала она.

— Иди к папе, — спокойно сказала женщина, потрепав дочку по волосам, и та убежала.

После этого Рейга без сил опустилась на землю. В этот миг ее не видел никто. И больше никто не увидит. Женщина не удивилась, почему небесный возлюбленный не пришел попрощаться. Живые к мертвым не ходят. Она выполнила все, для чего была рождена. Слава Матери Всех Живущих! Так, одной, и уйти будет легче.

Наутро Рейга действительно умерла. Просто сердце остановилось. А Риг, отец девочки, взяв ее на руки, взмыл в высокое небо. Дочь прижалась к нему. Страшно, когда огромные злые звезды проносятся мимо и царапают нежную детскую кожу своими лучами. А потом он пронес ее за Предел. Не в другой мир, а за грани миров. И была там не Тьма Внешняя, о которой талдычили колдуны, посвященные темным богам. И не Свет Внутренний. А что — не назвать человеческим словом. Тайя в момент перехода не видела ничего — девчушке исполнился всего год. Но Риг ощущал, как его сущность свивается в прозрачный жгут перед расширяющимся, как взрыв, Пределом. Внешний облик таял необратимо. Все наносное, человеческое исчезало. Лишь малая часть сущности Рига, способная существовать вне миров, переступила Предел. Бессмертным это не больно. Почти.