Чародей звездолета «Агуди»

– Что случилось?

– Да ничего, – ответил он, – просто мне кажется, вам для полноты картины стоит посмотреть и еще кое-что…

Голос его звучал загадочно и мрачновато. В машине словно бы потемнело, я ощутил дыхание иной жизни, спросил почти враждебно:

– Что там?

– Село, – ответил он. – Обыкновенное село. Отличается прежде всего тем, что сейчас вы смотрели Отрадное, куда прибыли первые кобызы.

– А едем?

– В Хагалак-Тюрку, – ответил он и добавил, не дожидаясь нового вопроса: – Это их самое новенькое село.

Новодворский обронил задумчиво:

– Ну, это вообще-то правильно. Увидеть самое старое и самое молодое, а остальные укладываются между этими двумя. Так?

– Абсолютно верно, – отозвался Карашахин. – Абсолютно.

Глава 11

Шофер удивленно присвистнул. Он возит меня уже шестой год, может себе позволить такую вольность, а Карашахин лишь наклонился чуть вперед, словно спешил оказаться там, в этом Хагалак-Тюрку или Хагалаке-Тюрке. Я оцепенел, не понимая, что это, сперва показалось, что вижу гигантские муравьиные кучи, но только из золотого песка.

Дома медленно проплывали мимо лимузина, похожие на исполинские юрты. Сложены из добротного белого камня, округлые, словно потрудился Корбюзье, угадывается закономерность в расположении, хотя это не улицы, на некоторых домах вывески…

– Заметили? – спросил Карашахин.

– Красиво, – только и сказал я.

– Просто чудесно! – воскликнул Новодворский.

Геннадий совсем сбавил ход, мы прильнули к окнам. Вывески в форме больших круглых дисков, чисто степняцкие щиты, на пороге каждого дома цветной половичок, больше похожий на ковер. Охрана бдительно оттесняет народ, чтобы не лезли под машину. Детишки узкоглазые, с темными, как ночь, глазами, смуглые, быстрые, как белки, пытались проныривать под руками охраны, но замирали и возвращались по строгому окрику старших. И – везде звучит чужая речь.

Половина собравшихся в странных полухалатах-полунакидках, на головах платки, похожие на спецназовские, цвета яркие, восточные, много красного и желтого, блестят белые зубы.

От одного дома с непонятной надписью несет таким мощным запахом кофе, что можно не спрашивать, что там написано, рядом на длинных мангалах жарят мясо, пахнет прогорклым жиром. За европейски одетыми молодыми парнями и девушками, даже средним возрастом иногда пестрят похожие на стеганые одеяла халаты людей старшего поколения.

Не выходя из машины, я угадывал и мастерские, какие по запаху, какие по витринам, никак не мог поймать взглядом школу, зато сразу увидел два больших магазина, даже в райцентре помельче, не такие яркие и ухоженные.

По всей длине улицы в аккуратно забетонированном русле бежит вода. Чистая, прозрачная, повеяло прохладой. Мне захотелось присесть на корточки рядом и опустить хотя бы кисти рук, подумал опасливо, что могу нечаянно нарушить чьи-то ритуалы, оскорбить чувства верующих… если здесь язычники, следом пришла нехорошая мысль, что я – президент, да пошли вы все к черту, мне можно все…

Кровь прилила к лицу, я застонал от стыда, ощутив, что хоть на миг, но стал похожим на шовиниста, будем называть все своими именами, шовиниста, увы. Что-то во мне проснулось и приподняло голову нехорошее, но я тут же затолкал обратно, а сам надел на лицо доброжелательную улыбку.

Над ручейком, видимо, здесь это арык, вьются во множестве пчелы, в воздухе нежный аромат меда, пыльцы и свежего воска. Пчелы облепили бетонные края, жадно лакают, я вспомнил, что пьют только чистую, застойной брезгают, лучше умрут, чем напьются из лужи или пруда.

Среди этих белесых муравьиных куч гордо и красиво поднимается мечеть. Нет, сама мечеть невысокая и приземистая, но белокаменный минарет рвется в синее небо, острый купол вонзается в синеву, от этого сооружения веет странным чувством сопричастности с будущим, словно попал в следующий век и смотрю на космическую станцию слежения за звездолетами.

От мечети несет прохладой, справа от входа крохотный бассейн, на высоту человеческого роста бьет фонтан. Двое стариков беседуют мирно, сидя на невысоком гранитном барьерчике, в самом бассейне копошатся детишки, плескаются водой, кричат, верещат.

Новодворский сказал громко:

– Какие молодцы!.. Они переселились сюда меньше чем год назад, а какое село отгрохали! Город, а не село. Виданное ли дело, фонтан в селе? Европа.

– Кобызы вроде бы не Европа, – сказал Карашахин осторожно.