Чародей звездолета «Агуди»

Он хмуро кивнул:

– Верно мыслите, юноша. Верно. К тому же у репья есть и запасной вариант: из растрескавшихся коробочек семена подхватывает ветер. Полагаю, что на клумбах следующей весной обнаружу. Так что вы правы, меры пришлось принять. Такие, чтобы он уже не смог угрожать цивилизованным растениям. Хотите, покажу?

– Да, конечно!

– Если еще не разучились ножками, ножками…

– Да вроде бы…

– А то туда не проехать на вашем лимузине, машину поцарапаете.

Я криво усмехнулся, даже танковый снаряд не поцарапает президентский автомобиль.

– Я еще не разучился ножками, ножками…

– Вам ходить надо, – сказал он благожелательно. – Что вы совсем желтый, как покойник… Какие лекарства употребляете?

– Для улучшения пищеварения я пью пиво, при отсутствии аппетита пью белое вино, при низком давлении – красное, при повышенном – коньяк, при ангине – водку.

Он в задумчивости покачал головой.

– А воду?

– Такой болезни у меня еще не было, – ответил я.

Он засмеялся:

– Все шутите? Впрочем, что еще остается… Только шутить над собой…

– Национальный спорт!

– Простите?

– Говорю, – пояснил я, – в России национальный спорт – придумывать, как еще больше себя обговнякать, облаять, какой еще анекдот придумать про тупых русских…

Мы обогнули особняк и прошли через небольшой сад, дальше бетонный забор, калитка выпустила нас на простор, где, однако, в четверти километра начинается густой элитный лес.

Над головами синий купол неба, устремленный ввысь, а мы под ним, как под скорлупой яйца, поставленного острием вверх, небо уходит в бездонность суживающимся конусом, но сейчас с востока надвинулись серые плотные тучи, отгородили свод плоским ровным потолком, низким, как у хрущобы, ходи и чувствуй, что небо плоское, нависающее, давящее.

Карелин отмахнулся:

– Дождя не будет.

– Метеосводка?

– У меня своя метеобудка, – ответил он и похлопал по бедру, словно искал кобуру. – На дождь кости ноют.

Вошли в лес, мощно запахло смолистым клеем, муравьиной кислотой. Из зелени вылетело пестрое, трепещущее, на ветку село уже птицей. Ветка раскачивалась вверх-вниз, птица то приседала, то приподнималась, но не сидела, как почему-то говорят, а стояла на сухих, как перезимовавшие стебли молочая, лапках. Плотные кожаные шторы то надвигались на выпуклые блестящие глаза, то поднимались, я увидел отчетливое сходство с ящерицами, от которых и произошли все птицы.

Я шевельнулся, птица присела, отталкиваясь от ветки, как прыгун в воду, ее унесло, я только слышал, как шелестят листья, задеваемые крыльями.

Карелин остановился на крохотной полянке, я увидел приглашающий жест.

– А вот и наш переселенец!

Могучий репей угрожающе растопырил листья, все в таких же длинных острых колючках, как и толстый мясистый стебель. Здесь, на просторе, он сразу сообразил, что бетонный забор не заставляет расти только в одну сторону, даже как бы присел чуть, зато усиленно наращивает колючки, торопливо выдвигает из главного стебля дополнительные веточки, перекрывает все доступы, чтобы никакой зверь не дотянулся до малинового цветка…

– Ого, – сказал я, – как он быстро…

Рядом с пышным цветком намечаются бутончики, что растут буквально на глазах, жадно наливаются жизнью, набухают, и вот уже через неделю сами будут принимать бабочек, стрекоз, а потом там созреют семена, и…

Карелин долго наблюдал за моим лицом, сказал просто:

– Вот здесь и живет. Может даже размножаться какое-то время, пока колючие заросли не станут слишком уж раздражать местных.

– И когда, – добавил я, – растущее раздражение не перерастет в нечто другое.

– Верно-верно. А наш народ недаром называют народом-богоносцем… Мол, долго терпит, зато потом больно бьет. Нет чтобы к врачу вовремя. Так дождется, что начнет смердеть, как от трупа, только тогда зайдет в аптеку и купит что-то вроде аспирина. И не понимает, почему даже аптекарь посылает сразу на операцию.

Я спросил тихо:

– Это и мне советуете?

Он покачал головой, лицо потемнело, но в глазах появилась несвойственная старому учителю суровость.

– Я смог себе позволить пересадить сорняк, понимаете? У меня много свободного времени, я не стеснен в средствах. Но будь на моем месте любой дачник, замученный работой, семьей, растущей дороговизной, у которого сын пьет и шляется со шпаной, а дочь-школьница приходит с вечеринок под утро и в трусиках наизнанку, он просто срубил бы этот чертополох, не задумываясь. И сжег бы остатки. Понимаете?