Земля наша велика и обильна...

Белович, что молча стучал в ноутбуке, снова поднял го­лову.

– И если кто обидится и уйдет, – сказал он бодро, – тот засланный казачок!

– Если не из тех, кто прислан внедриться как можно глубже, – согласился я. – Но даже такой будет работать под вашим общим руководством, Юлия.

Она вздохнула, сказала упавшим голосом:

– Надо так надо. Но я не ста пядей во лбу.

В коридор выглянула Юлия, поискала меня глазами.

– Борис Борисович!.. Борис Борисович, можно вас на минутку? Очень интересный звонок.

– От кого? – спросил я настороженно.

– Возьмите, – посоветовала она.

Колеблясь, на сегодня неприятностей уже достаточно, я, к облегчению курильщиков, вернулся в кабинет, снял трубку:

– Зброяр слушает.

– Господин Зброяр, – послышался мягкий интеллигентный голос, – это Косиновский вас беспокоит… Зовут меня Альберт Анатольевич…

– Я знаю, – прервал я, – видел по жвачнику. Если это не полный ваш тезка.

– Нет, – ответил он. – Даже однофамильцев не так уж много, насколько мне известно. Меня очень заинтересовала ваша программа. Даже возникла одна идея…

– Погодите-погодите, – прервал я. – Господин Косиновский, мы не занимаемся бизнесом!

В трубке послышался легкий смешок.

– Нам нужно встретиться, Борис Борисович. Я вам докажу, что это я хочу вложить несколько десятков миллионов долларов в одно интересное дело. Касается вашей программы самым непосредственным образом. От вас, от вашей партии не потребуется ни копейки.

Я мгновение подумал, сказал без особой охоты:

– Хорошо, договоритесь с моим секретарем о времени и подъезжайте.

На том конце провода возникла заминка, я с запозданием понял, что олигарх привык, чтобы к нему приезжали, в том числе и лидеры крупнейших партий, всем нужны подачки, но РНИ – особая партия, хоть и маленькая, но подачек не просит и не берет. Я услышал легкий вздох, затем прозвучал все тот же мягкий голос, в котором я так и не сумел уловить стальные нотки или жесткость крупного хищника:

– Хорошо, Борис Борисович. До встречи!

Послышался щелчок, я положил трубку, постоял минуту, обдумывая, вышел в коридор. Курильщики уже загасили сигареты. Тем более что из-за двери раздавался требовательный кашель Бронштейна. Все наблюдали за моим приближением, Белович снова заговорил первым:

– Что-то случилось? У вас такое лицо…

– Звонил Косиновский.

– Тот самый? Олигарх?

– Да.

Он насторожился, снял очки, протер и быстро водрузил на переносицу несколько суетливым движением издерганного интеллигента. Глаза его вперили сквозь стекла острый взгляд в мое лицо.

– Что ему понадобилось?

– Ума не приложу. Узнаю при встрече. Но вроде бы хочет вложить деньги в какое-то дело, что принесет пользу и нам.

Лысенко соскочил с подоконника, навис надо мной, огромный, как дерево:

– Борис Борисович! От Косиновского нельзя брать ни копейки! Это такая акула, такая…

– Мы не берем, – терпеливо заверил я. – Он хочет вложить во что-то, близкое нам по духу.

– Тогда зачем обращается к нам? За советом? Мы хреновые советчики в бизнесе. Пусть вкладывает. Или не вкладывает.

Я пожал плечами.

– Возможно, он сам ждет от нас помощи. Но давайте обойдемся без догадок. Встретимся, все станет ясно.

На другой день, ближе к концу, Юлия доложила о прибытии Косиновского. Я послал Беловича в коридор, чтобы позагонял в кабинеты любопытных, а то как в зверинце, опозорят нашу железную партию, прямо демократы какие-то, а в кабинет тут же вломился с самым решительным и весьма подозрительным видом Лукошин. Взгляд говорит яснее ясного, что за мной тоже нужен глаз да глаз, вдруг да поведу какие-то сепаратные переговоры с врагом, а олигархи – все враги, кровопийцы, сволочи, что сумели украсть больше, чем мы.

Юлия распахнула дверь, вошел мужчина средних лет и среднего роста, даже костюм выглядит средним, хотя, конечно, знатоки скажут, что пошит из чего-то особого и лучшим модельером.

– Господин Косиновский? – спросил я. – Прошу садиться. Это наш очень даже ценный сотрудник, господин Лукошин.

Косиновский кивнул, улыбка скользнула по его европейскому лицу.

– Да-да, заместитель по вопросам безопасности. Внештатный, разумеется.

Он опустился в кресло, уверенный в себе, загорелый, костюм в самом деле хорош, не кричит о богатстве хозяина, но и не маскирует под простого служащего. Лицо спокойное, в глазах интерес и дружелюбие, совсем не то выражение на лице Лукошина, не любит, когда называют его должность и его внештатное хобби.