Земля наша велика и обильна...

Прозвенел звонок, я взял трубку, голос Романцева донесся как будто с другой планеты:

– Борис Борисович, привет! Я отмотал программу на всю катушку, завтра выезжаю!

– Как удалось? – спросил я.

Он ответил после короткой заминки:

– Если честно, то хреново. Всего пять человек решились вступить в нашу партию. Да и то – пацаны.

– Пацаны – плохо, – согласился я. – У них ветер в голове. Сегодня одна партия, завтра другая, а послезавтра вообще сопьются…

Голос донесся через треск и атмосферные помехи:

– Помнишь, я тебе звонил из Австралии? Слышимость как будто рядом! А сейчас я тебя едва-едва…

– Я тебя тоже, – признался я. – Так, угадываю. Хватит, выезжай. Поговорим здесь.

Связь оборвалась, я опустил трубку, что-то у Романцева не получилось… Хотя почему у Романцева? Это наша партия недобирает. Слишком велик прессинг властей, средств массовой информации. Да и народец, втайне нам сочувствуя, тем не менее вслух страшится даже вышептать о своих симпатиях. Давление уже не только всемогущего гестапо, у России самым большим гестапом является так называемое общественное мнение. Все трусы, все. Больше всего страшатся высказать свою точку зрения, все стараются примкнуть к тем, кто «правильнее», узаконеннее. Раньше насаждались покорность властям и Богу, смирение, а сейчас усиленно втюхивается приверженность принципам «свободы и демократии». Причем под свободой и демократией имеется в виду совсем не то, что вымечтали французские утописты-мечтатели. А уж такой выверт демократии, как политкорректность, кто бы мог предвидеть? И тоже счесть его демократией?

Так что Романцев – хорош, надо готовить на свое место. Помощники у него уже есть, чего стоит хотя бы Гусиненский. Если Романцев свою фамилию выводит ни мало ни много как от самих ромеев, то Гусиненский чуть ли не от гусей, что спасли тот же Рим, а то и от тех, что перелетели на материк с тонущей Атлантиды. Гусиненский с его кипучей энергией организовал военно-патриотическую школу «Скифский витязь», члены которой сперва только реставрировали одежду и оружие русских ратников, потом углубились в древность дальше, с изумлением узнали, что скифы мы, оказывается, перешли в скифство, экипировались, начали устраивать военные игрища, а затем и воссоздавали настоящие сражения доблестных скифов со всякими там недочеловеками, из которых впоследствии вычленились всякие там франки, готы, алеманы и разные бургундцы.

У них в Интернете свои сайты, от которых отпочковывались новые энтузиасты, эти в своем рвении найти великих предков среди «незаслуженно забытого наследия» вообще заходят так далеко, что, если бы я не видел их честные глаза и чистые лица, полные веры в правоту своего дела, счел бы провокаторами, уж слишком карикатурно все получается.

Хуже того, все эти группки носителями истины объявляют только себя, а остальные ни мало ни много как предатели, засланные казачки. Сразу же начинают копаться в родословных коллег, чуть ли не у каждого находят либо жену-еврейку, либо бабушку, а если и не еврейку, то с подозрительной фамилией. А если и с фамилией все в порядке, то нос что-то великоват, волосы кучерявые, кожа смуглая, да и глаза прячет, еврей наверняка, наши ряды расколоть прислан…

ГЛАВА 5

Звякнуло, на экране поверх картинки возникла крупная надпись: «Позвонить Ротмистрову». Я взглянул на циферблат в уголке дисплея, мои часы опережают на минуту, палец привычно кликнул на правой кнопке грызуна, едва курсор попал на нужную фамилию.

Дверь приоткрылась, заглянула Юлия.

– Борис Борисович, вы не очень заняты? А то Лысенко заявляет, что у него крайне важное, просто безотлагательное ­дело.

– Через пару минут, – попросил я. – Я только договорюсь о встрече.

– Да я могу продержать его до вечера!

– Да ладно тебе, – ответил я. – Не дразни, он уже и так под мухой. Впрочем, понять его можно: кто в России не пьет, кажется шпионом или предателем.

– Я это заметила, – ответила она. – Потому и придержала.

На экране появилась комната крупнее моей, кабинет Ротмистрова, доктора наук, математика номер один в мире, а также члена редсовета нашей партии, затем и сам Ротмистров развернулся в кресле к вебкамере.

– Слушаю, Борис Борисович!.. Приветствую.

– Вы не забыли, – напомнил я несколько заискивающе, – обещали почтить вниманием…

– Все помню, – прогудел он благодушно. – Буду в срок! Когда я опаздывал?